– Мне ужасно жаль, что мы не могли приехать раньше, – глаза опуская, чтобы спрятать ложь, сказала она Кате. – Дитер не мог раньше выбраться, а я боялась ехать без него. Жаль, я не успела попрощаться с тетей. Она, наверное, хотела меня видеть?..
Закусывая накрашенные губы, она косилась на Митю, что застыл за спиной Кати. Костюм его, мятый после работы, ей сильно не понравился, усталое лицо было недружелюбно.
– Дмитрий Иванович… – Мария натянула улыбку и пошла к нему. – Как хорошо, что вы нашли время… выразить соболезнования нашей семье. Наверное, вы обычно очень заняты.
– Мария Васильевна, я бы не смог оставить мою невесту без поддержки, зная, как она была привязана к Евгении Дмитриевне.
Мария покусывала щеку. Брови ее были красноречивы – Митя был швалью и, естественно, Катя заслуживала большего.
– Это невыносимо! – наигранно воскликнула она затем. – Дитер, может, ты все-таки соизволишь подойти? Что ты там нашел в своей газете?.. Я здесь, это мной нужно интересоваться!
Тот стоял у вокзальных часов и читал первую полосу. Неестественный тон Марии удивил его, но он послушно подошел и быстро обнял Катю. Она легко вспомнила его, хотя давно не видела. Он был такой же – небольшого роста, с лицом сухим и неприветливым и с желтыми глазами; глаза эти могли быть и красивыми, если он был заинтересован, но чаще они были либо скучающими и оттого словно бы плоскими, либо, как нынче, пренебрежительно-надменными. Костюм новый, иссиня-черный, блестящий и шуршащий, не шел ему; шляпу, в тон костюму, он держал неловко и не соответствующе этикету.
От платформы они шли парами – как Мария захотела. Затем ей захотелось сказать Гарденбергу, и нарочно так, чтобы ее услышали другие:
– Я отказываюсь понимать… Что она нашла в нем? «Красный» журналист, который…
– Мари, это не наше дело.
– А чье, мне интересно? Конечно, она же не твоя сестра! Коммунист… враг нашей семьи! Вот, кого она выбрала! Коммунисты убили нашего отца!
Митя был поражен ее откровенным хамством. Он тихо обратился к Кате:
– Что у тебя за родственники… этакие?
– Извини ее, она… она какая-то странная сегодня.
– Странная?.. Ты не пригласишь ее на свадьбу, я надеюсь?
– Как я могу не пригласить ее? Она же моя сестра! – озабоченно и тихо ответила она. – Может, это стресс? Наверное, она расстроена или встревожена… не знаю… Это поведение совсем не в ее духе.
Давно она столь отчетливо не чувствовала зависти. Нынешняя красота и изысканность Марии, в сочетании с ее новыми манерами, ошеломили Катю. Отличие ее от Марии было слишком явно, как и отличие спутника Марии от Мити: непоколебимая уверенность первой пары, подкрепленная финансовым благополучием, уважением, которое оказывалось военным и их женщинам, – это, твердое и сильное, диссонировало с бедностью, усталостью второй пары, не пользовавшейся схожим уважением и не имевшей состояния. Чувствуя сама, что это омерзительно, Катя позавидовала даже костюму Марии, будто это могло составлять вершину всех мечтаний женщины. Она завидовала условиям, в которых Мария путешествовала, и тому, что жить она будет в «Империале», хоть это и сплошное разорение.
Не зная, что вызывает зависть, Мария позвала ее в отель, настояла, чтобы Катя осмотрела номер и заказала им чаю с местным штруделем. Со служащими она была мила, как человек, работавший ранее в сложных условиях, но временами появлялось в ней нечто горделивое, словно повелительное.
