Людивина убрала со лба прядь волос, все еще влажных от пота. Торранс подала едва уловимый знак, чтобы она ответила. Хороший способ показать себя в полевых условиях, без страховки. Она откашлялась.
– В общем… Как и вы, я не исключаю гипотезу о секте, хотя, честно говоря, нет никаких признаков.
Сеньон сделал большие глаза: мол, давай сразу к сути.
– Если на большинстве жертв будет найдена мужская ДНК, – продолжила она, – сомнений не останется…
– Стоп, – перебил Сеньон. – Эти банальности мы и так знаем. Нам нужно твое мнение. Что ты почувствовала?
Вы на меня давите, ребята. Это было нечестно. Формулировать первые впечатления, не подкрепив их виктимологией и отчетами научного отдела, – чистой воды нахальство.
Все ждали ее ответа.
– Убийца только один, – начала Людивина, еще раз напряженно взглянув на Торранс.
– Откуда такой вывод? – спросил Гильем. – Их может быть двое или трое. Это логично, учитывая количество жертв.
– Вряд ли, – тут же возразила Людивина. – Инсценировка и расположение тел весьма необычны. Такому сообщника не обучишь. ДНК от одного мужчины тоже в тему, хотя придется ждать результатов по остальным телам. Для него важно это место. Нелегко складывать жертвы в шахту одну за другой, нужна мощная мотивация. Ведь с каждым разом риск выше. Но он возвращался.
– Он мог сбросить их за один присест, – вмешался в разговор Ферицци.
– Меня бы это удивило, но такое возможно. В любом случае это говорит о том, что у него был посмертный ритуал. Иначе он бросил бы тела в реку или оставил в лесу.
Магали пожала плечами:
– Может, просто оставил их в шахте, чтобы не нашли. Хороший тайник для трупов, не более.
Людивина покачала головой:
– Тогда он бросил бы их в колодец, и дело с концом. А он заморочился, чтобы их спустить, разложить через равные промежутки, да еще нарисовал все эти кресты вокруг! Шахта для убийцы – что-то вроде часовни.
– А может, это способ защититься от призраков, – предположил Сеньон. – Или вымолить прощение у Создателя, если он верующий.
– Возможно… Но интересно, что он все вымыл. Чтобы никто, кроме него, не мог созерцать это зрелище? Или девушки не заслужили быть похороненными навечно рядом с крестами? Он потрудился все стереть, это многое говорит о нем…
Людивина, сама того не замечая, принялась расхаживать между коллегами. Она машинально потянула воротник свитера, ее мозг закипал.
– Он эгоцентрик, как все серийные убийцы, – вдруг добавила она, – но не тщеславный.
Ну вот, она это произнесла. Серийный убийца. И никто не дернулся.
– Можете объяснить подробнее? – раздраженно поинтересовался Ферицци.
– Все вращается вокруг него, его удовольствий, его личных страданий. Вот что движет серийным убийцей. Но наш не ставит себя выше общества, ему плевать, что о нем подумают, если так вам будет понятнее. Он не собирается демонстрировать миру свое могущество, свое превосходство. Многим убийцам нравится, когда о них говорят и человечество знает об их существовании. Они чувствуют себя повелителями. Это их и возбуждает, а иногда добавляет мотивации. Наш – убежденный одиночка. Все вращается вокруг него и для него. До остальной планеты ему нет дела.
– Так записано в его дневнике? – усмехнулся Ферицци. – Я, должно быть, отвлекся, когда вы его нашли.
– Нет, так записано в его образе действий. Он прячет тела. Делает все, чтобы их не нашли, но не уничтожает. Они важны для него. Они – трофеи, охотники не выбрасывают добычу, если она хороша. Но он не желает их показывать, делиться ими. Бережет для себя.
