– Ты пек хлеб? Темный властелин пек хлеб между массовыми жертвоприношениями и оргиями?
– Оргии – не моя идея, и я в них участвовал всего пару раз, – тут же открестился Каин. – Но у каждого свои замашки. Ты давай не отвлекайся! Что тут у нас?
* * *
Каин лежал в кровати под чистым одеялом и смотрел на едва заметную россыпь звезд на небе. Справа виднелась луна, которая давала блики на доспехе Рима.
– Когда пропал ты и еще трое, я понял, что дальше так продолжаться не может, – произнес паладин, глядя на ночной город за окном. – А еще задал себе главный вопрос: «Где те, кто вырос на улице?»
– В земле, – тихо ответил Каин. – На улице не выжить без покровительства. Либо на поклон к наемникам, либо в лагерь для беспризорников, где шансы выжить в отрицательных величинах.
– Я видел эти группировки, что подминают под себя таких, как мы. Они их просто использовали как мясо. Самые проворные, когда подрастали, уходили в эти группировки, но так и оставались мясом. Поэтому я решил, что это тупиковый путь.
– И ты продался инквизиции?
– Зачем инквизиции голодный беспризорник? – усмехнулся Рим. – Плевать они на нас хотели. Да и мне она не нужна была. Я просто искал выход и нашел его.
– И где?
– Сначала я выклянчил у ростовщика место для ночлега в обмен на уборку вокруг его дома и помощи его жене на кухне. За это она меня иногда подкармливала. Я ел раз в три дня, но честно ему помогал. За это он замолвил за меня слово, когда я просился в торговый павильон уборщиком.
– Пресмыкался и выпрашивал монеты, – усмехнулся Каин. – Ожидаемо. Тебе всегда было проще прогнуться.
– Может, и так, но я не просто работал. Я учился. Учился всему, чтобы больше не голодать и не воровать. Я больше не хотел выживать. Читать и писать меня учила проститутка, для которой я бегал за алкоголем. Основам кулака меня учил отставник-калека.
– А как ты в инквизиторы угодил?
– Училище ордена было лучшим, – хмыкнул Рим. – Самый высокий балл, индивидуальный отбор и проверка генома. Хотел туда, чтобы доказать всем, что не хуже их.
– И как? Доказал?
Рим поднял руку и оттопырил палец с кольцом инквизитора.
– Достойно, – с усмешкой произнес Каин.
– А ты? Как ты умудрился вляпаться в темную магию?
– Ты говоришь так, словно темные только и делают, что убивают и уродуют окружающих.
– Нет, конечно. Я видел всяких. Мне доводилось участвовать в убийстве паладинов, перешедших черту.
– Надо же. А я думал, ты слепой фанатик. Скажи, о чем ты думал, когда учился и работал в нескольких местах? Когда мел вокруг дома этого скряги? О чем ты думал, когда пытался поступить в училище ордена?
– О том, что никогда не вернусь на улицу.
– Когда я просил ученичества у темного мага, я думал о том же, – кивнул Каин. – У каждого свой путь, но у меня много вопросов к инквизиции. Они перестали быть карательным органом. Они превратились в таких же обезумевших убийц, как и сошедшие с ума темные.
– То есть ты признаешь, что темные – обезумевшие убийцы.
– Да. Среди них очень много озлобленных, сломленных людей. И сломали их вы. Вы сами создали тех чудовищ, что вокруг вас. Тьма не умеет злиться. У нее нет памяти. А вот у людей, что способны призывать тьму, она есть. И если ты внимательно следил за такими чудовищами – они отлично запоминают злобу, боль и ненависть, но очень быстро забывают любовь, преданность и дружбу.
– Все чудовища вокруг выращены нами, – кивнул Рим. – Тут ты, Каин, прав.
