Сегодня я, как обычно, опустила голову на подушку и поняла, что сплю в своей комнате, на своей кровати, только передо мной на расстоянии полуметра между полками моего белого стеллажа появляется женщина в черном. Ее торс висит в воздухе, она смотрит на меня и говорит: «Ну!» И подбородком помогает, как бы впечатывая это слово мне в мозг, а мои руки засасывает в нее. Я испугалась, но не сильно для такого случая, стала открывать глаза и будто открыла их. Мои руки взлетели над кроватью и тянулись к ее черным одеждам сквозь белые стеллажные полки. А левая рука исчезала в черном бурлящем составе, похожем на смолу. Она кипела, двигаясь от кончиков пальцев по ладони, и остановилась на запястье. Там, где она прошла, рука испарилась, а выше моя обычная рука в шелковой пижаме. Я открываю глаза. Белая полка, на полке – предложение. Три слова розовые и сделаны из зефира. Я их читаю и улыбаюсь. Кажется, это мои мечты.
Утром я решительно шла к кабинету своего начальника.
– Знаешь что, Дима? – стеклянная дверь распахнулась от моего легкого удара коленом. – Ты опять за свое? Хочешь, чтобы я одна переделала всю работу этого мира?
Высокий красавец средних лет в идеально скроенном синем костюме посмотрел на меня с интересом.
– Если бы у меня сейчас были тухлые помидоры, знаешь, что бы я сделала?
– Что? – густые брови владельца кабинета взлетели вверх, лацкан пиджака возмутительно вздрогнул.
– Я бы закидала ими весь твой кабинет! – я взвесила в правой руке воображаемый овощ и сделала несколько размашистых бросков, подражая метателю ядра.
Дима оцепенел. Несколько моих сотрудников развернулись и уставились на нас сквозь стеклянную перегородку офиса. Я доставала из карманов воображаемые помидоры, целилась, бросала и с упоением наблюдала, как они шлепаются о стены, стекая вниз бурой вонючей слизью. Дима первый раз видел такой трюк в исполнении ведущего менеджера. Не успел он опомниться, как я положила перед ним заявление на увольнение. Душное офисное пространство наполнилось свежим воздухом настоящей жизни. Я вдруг поняла, что прожила свою жизнь в тени синих костюмов и актов выполненных работ, и теперь хочу стать другим человеком. Я развернулась, переступила порог, и стеклянные двери офиса захлопнулись за моей спиной.
Иду по асфальту, такому чистому, словно его мыли шампунем и поливали из шланга. Из витрин на меня смотрят костюмы и платья без людей. Тишина. Я больше не чувствую боли. Я захожу в шкаф и брожу среди одежды, которую я не знаю. Вот легкое белое платье, но я стесняюсь даже мыслей о нем. Пышногрудая пластиковая продавщица смеется, широко раскрыв надутый рот. Это не от радости, просто у нее такой имидж. Пока она хохотала, я схватила платье и бросилась бежать. Я неслась прочь от этой жизни, от сухих синих костюмов по мокрому асфальту, душистому и свежему, как после дождя, от шаблонов и презентаций, от актов выполненных работ. Передо мной мелькали страницы неизвестного или забытого мною мира. Небо. Солнце. Море. Пышная белая пена. Точно такая была на папиных щеках, когда он брился. Передо мной снова и снова вставало это видение, не в силах оторваться от его легкости, свежести от его пены я заглядываю в дверную щель. Его торс, его песенка, его квадратные скулы. Белая пена на моих щеках и любовь, которой у меня никогда не было. Я бегу в другую жизнь. Я очень хочу услышать три слова, сделанные из розового зефира.
