Вернувшись, я увидел, как одна из девиц впилась своей ложкой в мое пирожное. Я онемел. Я был потрясен и словно оглох. Стоял и смотрел на свою рану. Девицы не понимали, что со мной. Они размахивали руками, их крючковатые пальцы приглашали меня присаживаться. Словно большие рыбы они раскрывали размалеванные рты. Глупые слова, похожие на липких медуз, падали на стол одно за другим.
Я хотел отмотать назад эти несколько минут. Я вернулся к бару. Я искал свое пирожное, свой нежный белый полушар. Но его не было. Я шнырял глазами по полкам. Безрезультатно. Я резко развернулся к столу. Я не мог говорить и не слышал, что происходит вокруг. Во мне бушевал гнев. Крючковатые пальцы шныряли туда-сюда над израненным белым пирожным. А одна грудастая рыба выпучила глаза и открыла рот: "Ну, иди сюда! Чего стоишь как столб? – она схватила одной рукой голубую тарелочку, другой – облизанную ложку и протянула мне. – Я же только один раз откусила!"
Я задыхался. Не в силах на это смотреть, я развернулся, быстро пошел к выходу и открыл дверь. Моя нога, переступая через порог, угодила прямо в грязную лужу, а я сам оказался в теле какой-то женщины. Это была я. Я все знала про пирожное.
«Она съела пирожное Гогена», – носилось в моей голове, в груди бушевал гнев. Я решила разобраться с той грудастой из кафе, но не знала, где ее найти. Я пошла наугад, уверенная во встрече, которая меня сильно пугала. Тогда я решила написать ей СМС. Я достала мобильный телефон, чтобы разобраться с обидчицей раз и навсегда. Набирала текст, уткнувшись в экран и не прекращая решительного движения. Хотела достучаться до ее тупых мозгов, тщательно подбирая слова, как вдруг меня окрикнул визглявый голос: "Девушка, это вы мне пишете?"
Я подняла глаза и увидела ту, которая впилась облизанной ложкой в белое пирожное Гогена. У нее были такие же крючковатые пальцы, выпученные непонимающие глаза и большая грудь. Прошло двести лет, а она так и не смогла ничего понять. Я смотрела на ее пустое лицо, на кривой палец, гордо воткнутый в мясистое декольте, на рыбьи губы и поняла, что никакое СМС и никакие слова не в силах сделать то, что не смогло сделать время. "Нет-нет! – пробормотала я. – Это я не вам!"».
Именно с Гогена все и началось. Проснувшись, я подумала, что женщины – ужасные существа. Переселение в другое тело так поразило меня, что теперь я каждое утро веду дневник снов. На широкой кровати, держа ноутбук на коленях, в шелковой пижаме или голышом. Мои пальцы взлетают над клавиатурой, оставляя на белом листе буквы, слова, предложения и события ночной жизни.
Моя жизнь поделилась на два мира – до и после Гогена. По пути в офис думаю о нем. Солнце обливает меня желтым светом. Каблуки выбивают ритм. Кажется, этой ночью я перешагнула границы тела и времени. Здесь, в Москве, на Новинском бульваре, я шепчу его имя и как-то само собой переделываю его на женский лад. Мне нравится, как оно звучит. С момента появления рисунка синей женщины прошел месяц, а он не выходит у меня из головы. Для меня это не эскиз, а живой человек. Пусть пока без рук и головы, но ей необходимо имя. Я подбирала разные имена, но ни одно не нравилось. А это подошло точь-в-точь, не знаю, как это объяснить. Теперь мою синюю безголовую зовут Полина. Фамилию я вычислила логически, это была пара пустяков.
Ночью я рисую сны и успокаиваюсь. Сновидения могут рассказать о твоей жизни многое. Психотерапию с Питбуль символизируют три сюжета: пирожное Гогена, труп в машине и убийство младенца.
