Так и представляется – прилетят инопланетяне и стерилизуют эту планету. Я бы стерилизовал на их месте. Светка, судя по выражению лица – тоже.
Эх, девочка, как же помочь-то тебе? Был бы жив папа, он подсказал бы, но его никогда больше не будет.
Как-то необычно быстро дали отбой – не больше часа в этот раз нас продержали в этом месте. Двери убежища уже открыты, надо бежать обратно, чтобы успеть дописать, потому что кто этих церберов знает, могут и не продлить время экзамена. Ну и что, что тревога, их это вполне может не интересовать.
Вот закончится экзамен, я дня три выжду, а потом на вас, гады, такую жалобу накатаю, вовек не отмоетесь!
Нужно бежать и подстраховать девчонок, не мы одни такие умные – все спешат обратно.
Вроде бы всем по восемнадцать-девятнадцать, а несутся не разбирая дороги, как стадо баранов. Ни под ноги не смотрят, ни на окружающих. Хотя чего я ожидал? Какая страна, такие и интересы. Не дал упасть Сабине, поддержал Светку, поймал Хайке. Нормально, теперь можно садиться и писать дальше, не так уж много и осталось.
Взбодрила эта тревога, действительно взбодрила, даже мысли в голове появились, кроме тех, как посадить церберов на сучковатый кол. Говорят, на родине одно время популярно было. Так то ли с воровством боролись, то ли с коррупцией. Видимо, безуспешно, если верить нашим новостям.
Ну, вот и всё, теперь можно сдать и забыть. Всё, что мог, я написал. А чего не мог, того и не напишу никогда. Теперь нужно выйти из аудитории, ни на кого не глядя, потому что, как мой взгляд эти надсмотрщики интерпретируют – вообще никому не ведомо. Несмотря на то что все вокруг лицемеры, никого подставлять не будем. Нужно выйти на улицу, но как-то не хочется. Ничего не хочется после этого экзамена, последнего для Ренаты. Интересно, вспомнит ли её хоть кто-нибудь завтра?
Светлана Фишер
Спасатели прилетели поздно. Если бы надзиратели их вызвали сразу, может быть, Рената бы выжила, а так – ей повезло. Она теперь свободна от этого лицемерия и лжи. От всего свободна.
Как же я ей завидую! Просто слов нет, чтобы выразить свои чувства!
Впрочем, я, к сожалению, ещё жива, поэтому надо возвращаться к экзамену, не думать о возможном фиаско и о том, что со мной за это сделают эти. Надо писать, но и это мне сделать не удаётся. С улицы доносится яростный вой сирены гражданской обороны. В Швейцарии гражданская оборона действительно работает и учения проводит, вот только не предупреждали вроде об учениях. Может, действительно летит к нам «привет» с Востока, чтобы всё разом закончить?
– Оставить всё как есть на столах! – прокаркал старший из надзирателей. – Вещи не трогать! Быстро в убежище!
Это нарушение на самом деле, потому что в сумках у нас могут быть нужные лекарства, вода, что-то ещё. Им что, мёртвых мало? Но возмущаться я не посмела, не приведи господь, напишут что-то в характеристике – мало не покажется, хотя пошла нарочито медленно, чтобы оказаться в хвосте. Надежда на то, что это не учебная тревога, оставалась, конечно.
– Света, тревога всё равно учебная, а потом – характеристика, понимаешь? – нарисовался всевидящий Витя.
Всё он правильно говорит, надзиратели не зря так внимательно наблюдают, надо идти. Мне показалось, или Витя меня страхует? Что ему до меня? Может, хочет… Да нет, не похоже совсем. Страшно хочется верить в нормальное человеческое отношение, да откуда ему здесь взяться среди лицемерных животных? И я такая же, и он, и все…
