– Чувствуется деловая хватка. А как мне к тебе обращаться?
– Проводник. Пусть будет Проводник.
– Проводник? Это откуда-то, куда-то? Или как-то по-другому.
– Нет, именно так.
– За мной пришла?
– Да.
– А я никуда отсюда не пойду.
– В смысле?
– А мне, Проводник, здесь нравится, – сказал парень и уселся на бордюр.
– Паша, это не смешно, – сказала Марина, возвышаясь над ним.
– А, значит, имя моё тебе известно, – сказал Павел, смотря снизу вверх на Марину.
– Мне многое о тебе известно.
– Это все, правда или просто сон? – задал юноша вопрос, который мучил его уже давно. – Я, правда, умер?
– Ага.
– И как давно?
– Три года уже, – ответила Марина, присев на бордюр рядом с Пашей.
– Что это за мир?
– Параллельный. Сюда попадают души людей, умерших без времени.
– Это как?
– Это значит случайно. Время твоё ещё не пришло, а ты помер. Был бы ты полной какашкой, тебя бы сопроводили в Правь, но ты, оказывается, не совсем какашка, что-то человеческое в тебе ещё осталось.
– Сама какашка, – буркнул Павел.
Марина посмотрела на его обиженное мальчишеское лицо и засмеялась.
– Что ты смеешься?
– Прости, но ты видел бы сейчас своё лицо, – сказала Марина сквозь смех.
– Хватит смеяться. Вообще не смешно.
– Прости. Я сейчас, щас.
Девушка честно пыталась перестать смеяться, но брошенные украдкой взгляды на обиженного юношу вызывали у неё новый прилив смеха.
Павел схватил её за грудки и, вскочив вместе с ней на ноги, начал трясти, приговаривая:
– Хватит ржать. Бесит уже.
Марина от неожиданности на мгновение перестала смеяться, но, посмотрев на разъярённого Павла, продолжила смеяться с двойной силой.
– Я не могу, ты такой смешной, когда злишься, да ещё лопоухий. Блин, на меня смотрит сердитая чебурашка.
– Так я ещё и чебурашка. Ну, ты, мать, и нарываешься…
– Че… Че… Че-бурашка, – продолжала хохотать Марина, не обращая внимания на его угрозы, сгибаясь в три погибели от смеха.
– Ну, ты сама напросилась, – сказал юноша, затем резким движением прислонил девушку к витрине магазинчика и впился ей в губы злым поцелуем.
От неожиданности Марина на мгновение замерла, потом стала отбиваться.
– Мне неприятно! Отпусти меня! – пыталась сказать она, но юноша не прекращал насильно её целовать.
Завязалась потасовка. Она отталкивала его и кричала, он не отпускал её и молчал, не переставая целовать в губы, шею, щёки. Вдруг неожиданно отпустил, тяжело дыша и говоря сам себе:
– Блин, ничего не чувствую. Абсолютно ничего. Так странно.
– У тебя тела нет, придурок! – крикнула разъярённая Марина.
– А это что, по-твоему? – спросил Павел, жестами рук проводя свои очертания с головы до ног.
– Всего лишь образ, аура. А так ты дымка, туман, который скоро растает без следа, когда взойдёт солнце.
– А здесь бывает солнце?
– Паша, ты видишь в этом мире кого-то, кроме нас?
Юноша пожал плечами.
– Вот именно, что нет. У нас есть пара дней, чтобы убраться отсюда. Выбор за тобой: растаять без следа либо довериться мне и пройти этот путь до конца.
– Путь. Куда? – спросил задумчиво Павел, смотря на горизонт.
– Путь к жизни, – ответила Марина кратко.
– К жизни? Я не хочу! – сказал юноша, сев обратно на бордюр.
– Мудак! – сказала Марина тихо.
– Что? Я не расслышал.
– Мудак! – сказала девушка чуть громче.
– Что?
– Му-дак! – прокричала Марина. – Так слышно?
– Ну, ты вообще даёшь, Проводник. За какой-то час я у тебя сначала был какашкой, потом чебурашкой, а вот теперь стал мудаком. Во! – сказал Павел, показав класс двумя руками. – И ещё после всего этого просишь тебе довериться? Да никогда!
