– В нашем мире нет демонов, – жестко отрезал ректор Дивальди. – От их нападок мы сами страдаем.
Тогда Син Лаграйд взял все объяснения на себя, чем спас меня от дальнейших расспросов. Он детально рассказал обо всем, начиная с момента обнаружения прорыва ткани мира, включая его действия по сокрытию мистической составляющей убийств, и заканчивая тем, как я неадекватно набросилась на еду и в объеме (а может быть и массе) съела больше, чем я сама. Звучало крайне нереалистично. Если бы я не была участницей событий, ни за что не поверила бы.
Ректор Дивальди долго молчал, постукивая указательным пальцем по столешнице. Видимо эта ситуация не на шутку его взволновала. Мы с Сином Лаграйдом не подавали признаков жизни, ожидая вердикта свыше. А ректор был задумчив и немногословен. Ноль – это совсем немного.
– А ты уверен, что эта девочка не стала сосудом для демона? Или даже живым инкубатором? Я не силен в способах размножении демонов. Могу только заметить, что два нападения связаны с ней. Сначала ее учительница, потом ее родители. И при этом демон просто посмотрел на нее и оставил невредимой? Оба раза?
– Поэтому я привел ее сюда. В любом случае демона или демонический вирус, назовем это так, оставлять в том мире нельзя. – Син Лаграйд был предельно внимателен к деталям. – Проверка на восприимчивость к нашим лекарствам также дала неожиданный результат.
– Вот как? – уточнил ректор Дивальди и обратился ко мне. – Аделаида, тебя удочерили?
– Нет. Я выросла с биологическими родителями. Их убили вчера.
Вопросы ректора Дивальди дезориентировали меня. Он спрашивал кто я и откуда я родом. Спрашивал о моей жизни и других маловажных вещах. Притом на мое замечание, что я компульсивный эмоциональный едок, он также не стал акцентировать внимание, как и Син Лаграйд.
– Проверить лишним не будет, – решил ректор Дивальди. – Я вызову Оукена и определим, есть ли у Аделаиды демонический фон. Если есть, значит версия «демонического вируса» будет рабочей. Разберемся.
Мне совершенно не нравилось это его почему-то показавшееся мне неуверенным «разберемся», но мне самой хотелось как можно скорее покончить со всем этим и вернуться в мой мир. «В мой мир» – даже звучало как-то невероятно.
Спустя совсем короткое время в ректорском кабинете нас стало четверо. Присоединившийся к нам мужчина принес какую-то малопримечательную коробку, и тем не менее все взгляды были прикованы к ней. Присоединившийся к нам мужчина, названный Оукеном, притворил коробку, а внутри – цепи.
Я медленно попятилась назад, к двери, словно, выбежав из ректорского кабинета, я могла убежать от своих проблем. В этот момент голова отказывалась думать, а ноги вели меня, казалось, к спасению… пока я не стукнулась спиной о Сина Лаграйда.
– Что тебя напугало? – спросил он.
– Я не преступница! – Мой голос вышел и сиплым, и визгливым одновременно. – Я не дам связать себя цепями!
– Спокойно. Мы все через это прошли. Эти цепи – мощный артефакт, – уверял он, но как по мне это были обычные собачьи цепи для уличного содержания в конуре! – Они показывают природу и уровень магического фона.
Еще двое мужчин смотрели на меня как на «тяжелый случай», не выражая никаких иных эмоций. Трое против меня одной – я догадывалась, что они все равно закуют меня даже без моего на то согласия. Даже не они, а он. Одного из них более чем достаточно, чтобы справиться со мной одной.
