– Ой, надо же. Жалко Ольгу Ивановну. А жена твоя с ней осталась?
– Нет у меня жены. Верней, была, да сплыла. Один я.
– Да ты заходи, чего мы тут стоим, чайку с тортом твоим выпьем, побеседуем.
– Ага, поговорить бы.
– Так за чем дело стало? Перьев на мне нынче нет, больше не напугаю тебя.
– Что?
– Да это я так, к слову. Идем уж!
– Мам, что случилось? – кричала в трубку запыхавшаяся Настя. – Я всё бросила, бежала к телефону. Что за срочность такая?
– Ой, дочка, замуж меня позвали.
– Кто?
– Мишка приезжал сегодня, да сразу и заявил, что любит до сих пор. Выходи, говорит, за меня, никогда не пожалеешь.
– Ничего себе! А ты что?
– Да растерялась, как девчонка, толком и сказать-то что не знаю. Ну он понял, говорит, ты подумай пока, я после приеду.
– Уехал?
– Уехал. Я было обрадовалась сначала, а теперь не знаю, что и делать.
– Да чего не знать-то? Соглашайся, вдвоем ведь веселее, и мне за тебя спокойней будет.
– Ой, боязно! Что ж я голову-то в хомут сую? Плохо ли мне одной? Ведь сейчас как: хочу – лежу, охота придет – по дому суечусь, вздумала – щи сварила, а лень – пряники ем.
– Сама ведь плакалась, что одиноко.
– Твоя правда. Сокрушалась. Никто не приголубит, словом перекинуться – и то не с кем. Да только ведь с мужиком в доме колгота да маета одна. И постирай ему, и приготовь. Телевизор, и то поделить как-то придется! А оно мне надо?
– Так ведь зато не одна. Сама говорила – первая любовь.
– Какая уж любовь в мои-то годы? За это время отвыкла, словно чужой человек. Что у него в голове, кто знает?
– Ты сказала – любит!
– Говорит – любит, но поди разбери его. А вдруг ему дом мой нужен?
– Ой, не смеши, какой уж там у тебя дворец, за который враз влюбиться можно!
– Вполне справный дом, что ты его хаешь? Ведь выросла здесь!
– Да я же не о том, для тебя стараюсь. Надежное плечо всегда кстати, да и руки мужские сгодятся.
– А что мне руки? Я уж за это время сама научилась справляться. И кран починю, и гвоздь, где надо, вобью. А сил не хватит, найму работников. Нет уж, привыкла одна-то, сама себе хозяйка, нет надо мной командира, ни перед кем не отчитываюсь. Вон сколько врозь прожили, привычками своими обзавелись. Как теперь себя ломать через колено, к новому человеку привыкать да подстраиваться под него? Нет, не для меня это, буду уж одна доживать.
– Да что ты себя хоронишь-то? Ведь ещё полжизни впереди. Не руби сплеча, авось передумаешь ещё.
– Да?.. А что, может, и передумаю! Я ведь такая, нет на меня управы, и угадать мои причуды никому не дано. Что ж, поживем – увидим. Куда нам торопиться-то, чай, не молодые, кровь уж не кипит, еле теплится.
– Ну ты как скажешь!
– Уж и пококетничать нельзя?! – Людмила задумалась ненадолго, наконец, решилась: – Ладно, отвечу, мол, не придумала пока. Пусть уговаривает, коли есть охота, хоть покочевряжусь вволю. А что с меня взять? Одно слово – чудо в перьях!
