Читать онлайн Сарг Коврань - Повелитель Сущего

Я лежал, обнимая прекраснейшую, но в прошлом страшную во многих смыслах девушку. После всего, что произошло, вспоминал свою жизнь. Но по порядку.

Раннее детство я почти не помнил. Вроде бы, родился и первые пять лет жил в лесном посёлке. Потом был развод родителей и переезд мамы с моей сестрой Светку в город Богданович. В лесном же посёлке остались мамины брат и сестра (тётя Нина и дядя Володя), а также мать всех троих и моя бабушка, баба Тоня. Почти каждый год мы навещали их. Бабушка умерла, когда мне было семь лет, и я пошёл в школу. Меня и Светку на похороны не взяли, так как нам надо было идти в школу. Светка тогда пошла в последний десятый класс, а я – в первый. Пожалуй, это всё, что я помню из детства. Ну, разве что ещё занятия в спортивной секции, которая примерно в 88-ом переродилась в секцию каратэ.

Каратэ меня увлекло. Я не только хорошо показывал себя на показательных смотрах (зачастую бред, где показываются основные движения), но и в спаррингах. Лет в тринадцать-четырнадцать у меня начал портиться характер, и я стал хулиганом. Надо сказать, удачливым хулиганом – удавалось какой-то чуйкой избежать внимания милиции. Если и участвовал в драках, то бил так, чтобы не было заметно видимых травм, а на откровенные провокации если и реагировал, то вёл себя так, что со стороны эта драка выглядела как неуклюжесть моих противников. Хоть наши инструкторы и пытались нас натренировать на выносливость, но я всё делал по-своему. Зачем принимать мощные удары на блоки, если можно уйти от них и сделать так, что противник потеряет равновесие и сам нанесёт себе вред? В итоге меня даже в той секции не стали терпеть – после девятого класса выгнали. Как понимаю, хулиганство было следствием того, что у меня не было отца, а мама всегда ограничивалась чтением морали. Те её лекции были неприятнее порки. Как-то в девятом классе я даже дал ей ремень и подставил ей задницу, чтоб она отхлестала меня им, но это сломало её – больше тех лекций не было. Было лишь замечание о том, что я уже достаточно взрослый. Кажется, та лекция стала ключевой в моей жизни – я стал осмотрительнее по части хулиганства. Так как с начальной школы добился славы достаточно умного, то даже девятый класс закончил с тремя четвёрками (остальные – пятёрки). Не смог вытянуть русский язык, литературу и… музыку. Никак не смог усвоить все правила русского языка; моя точка зрения по поводу произведений школьной программы зачастую не совпадала с официально принятой (и упёртой в коммунистические идеалы учительницы литературы), а со слухом было всё настолько плохо, что я там не получил трояк лишь потому, что в остальном у меня всё было прекрасно. Пение и в самом было у меня нелюбимым занятием. Я даже сам осознавал, что мне медведь не на ухо наступил, а хорошо так поплясал!

Десятый класс для меня начался бурно – любовь-морковь с одноклассницей и всё такое. С Катенькой Котовой мы даже с лета 91-го трахались, наплевав на всякую безопасность. Катенька была скромненькой девочкой. Признаться, из-за Котовых мы и попали в Богданович (другими вариантами были Кунгур и Пермь, где были родственники по маме): мама поехала туда вслед за подругами. Правда из-за этой Катеньки я опять начал вспоминать былое и едва не ушёл в бандитизм. На все наши с Катенькой хотелки нужны были деньги. К чести Катеньки, та и не особо настаивала на том, чтоб я выполнял все её хотелки, но из-за того, как она благодарила меня (безумным сексом), меня несло всё больше и больше: я начинал с мелкого разбоя, а к февралю 92-го вступил в банду, крышевавшему рынок. Ну, и под прикрытием банды деньги полились ко мне рекой. Но и риск словить перо в бок и маслину в лоб увеличились невероятно!

Дядя, пока мы жили в Богдановиче, женился на молдаванке, они завели двоих детей (девочек), а потом поехали на родину жены «Вовки» (именно под таким именем я запомнил его из своего раннего детства и почти ежегодных поездок). И там «Вовку» и тётю Марицу грохнули какие-то националисты. Дети тогда были на моей сестре, которая после школы закончила пединститут и работала в том посёлке учителем литературы и русского языка. Там же она вышла замуж и к февралю 92-го года у неё самой было две дочери того же возраста, что у «Вовки» – Алёнка и Ксюшка. Она пожаловалась, что им не вытянуть Анютку и Настю – дочек «Вовки». Алёнка – с 87-го года, Анютка – с 86-го, Ксюшка и Настя – с 90-го. Мама уже была на пенсии (из-за льготного стажа вышла на пенсию в как в первых числах февраля). Ну, она и сорвалась туда. Её не было недели две или три. Квартира была полностью на мне. Вот мы с Катенькой оторвались в те дни! Уже начали строить планы совместной жизни, хотя Катенька говорила об этом как-то снисходительно – явно не верила, что я смогу обеспечить её скромные запросы. Вся любовь (и с ней преступная карьера) закончились с приездом мамы.

За неделю мама продала квартиру, и мы сорвались в лесной посёлок. Нет, я ничего не имел против него. Там спокойно и добродушные жители, неиспорченные ужасами, накрывшими Россию при перестройке и развале СССР. Я лишь скрипел зубами – после жизни без мамы (но с Катенькой) мне совершенно не хотелось куда-либо ехать. С другой стороны, моя бандитская карьера обещала перейти на иной уровень – буквально за пару дней до её возвращения я, кажется, засветился перед ментами. По уму мне бы залечь на дно. Так что, взвесив всё, я простился с Катенькой (пообещав вернуться через год с небольшим), и уехал с мамой.

Жизнь в посёлке меня не особо порадовала. Во-первых, квартира оказалась двухкомнатной. Мелкие двоюродные сестрички (а теперь ещё и приёмные сестрички) занимали отдельную комнату. Сестричкам было два годика и шесть лет. В принципе, я уже привык жить в одной комнате с мамой – в Богдановиче у нас была однокомнатная квартира. Во-вторых, нарисовался мой родной папа, который тоже обитал в «большой» комнате. Никакого личного пространства! Лишь одно успокаивало: никто не знает о моей былой бандитской жизни, и ментам я был не интересен. Но с папой почти сразу же была установлена дистанция – он особо не лезет в мою жизнь, я не создаю ему проблем как отцу. Потом, уже весной, даже помогал перебирать пилу «Урал», трактор и мотоцикл. В мае фактически отжал мотоцикл у него – в Богдановиче умудрился получить права на него.

Весной жизнь немного поправилась. Во-первых, я нашёл новых друзей и подруг. Правда на деревенских дискотеках не обошлось без наездов со стороны местных парней. Зачастую старших. Меня там прикрыл Серёга – муж Светки, который объявил меня своим родственником. Как я понял, у него тоже слава былого хулигана, и эта крыша стала мне весьма кстати. Во-вторых, у меня появилась девушка – одноклассница Танька Мякинина. Я её трахнул буквально через месяц после переезда. Как и Катенька, Танька досталась мне девственницей. В-третьих, на тёплое время года у меня появилось личное пространство – веранда! Была мысль сделать жилым чердак дома, но ленивый папа не поддержал меня.

Накануне моего дня рождения из Богдановича прилетел неожиданный привет, который взбесил меня: Катенька написала, что нашла другого парня, и мне лучше забыть о ней. Сейчас бы (будь я тогда лет на десять старше), я бы непременно выяснил всё, но тогда махнул на Катеньку рукой, окончательно увлёкшись Танькой. Ещё про себя посмеялся: мол, баба с возу, кобыле легче! Может быть, и стоило съездить к Катеньке, но летом был новый виток отношений с Танькой и сенокос. Мы с Танькой даже взаимно съездили друг к другу на покосы – родители Таньки держали корову и поросят, а моим родителям это досталось от «Вовки». Плюс ещё и корова у бабушки, которой хоть и восемьдесят лет, но она была ещё достаточно крепкой. Впрочем, зима 92-93-го была последней, когда у неё была корова – потом она переключилась на коз, которых держала ещё лет пять, пока не начала слепнуть, и её не забрал папин брат.

Одиннадцатый класс я закончил вообще замечательно – с серебряной медалью. Учитель литературы оказалась более лояльной к моей точке зрения на произведения классиков, стихи я неизменно рассказывал так, словно они у меня перед глазами к слову, у меня фотографическая память – одного взгляда хватает чтобы запомнить на пару недель несколько страниц мелкого шрифта). С правилами русского языка, увы, мне так и не удалось подружиться. В частности, так и не понял, как расставлять запятые – ставил так, как считал нужным. Пытался проговаривать про себя предложения со всеми паузами. Ну, и при возможных паузах ставил запятые. И всё равно промахивался. Совершенно не понимал эти причастные, деепричастные обороты и вводные слова! Ещё одним плюсом этой школы было то, что в ней было обучение на категорию «С». Я с детства зависал в гаражах по соседству с домом, где мы жили в Богдановиче, а потом, будучи начинающим бандитом, немало поколесил по городу и окрестностям. Ещё и экзамен по вождению выпал таким, что просто вызвал у меня улыбку и дикий хохот в душе: в день экзамена выпал снег и экзамен вылился в покатушки по посёлку, который по своей сути был той же деревней. Почему так? Так автодром был на окраине, куда мы на «газике» с лысыми шинами едва бы попали. Самым «сложным» на экзамене было заехать задом в чурки по зеркалам. Я не только сдал на грузовой автомобиль, но и на легковушки – получил категории «В» и «С». Правда с отсрочкой действия прав до восемнадцатилетия.

Танька оказалась такой же временной девушкой, как и Катенька – с окончанием школы наши дорожки разошлись. Под конец одиннадцатого класса у меня вообще пришло осознание того, что Танька просто использовала меня. Сперва в качестве крутого парня, а потом и выгодного для сдачи выпускных экзаменов. Ну, и ещё потрахушки, как источник наслаждения. Выпускной вечер в школе был нашим вечером расставания (и последним сексом в кустиках). Расстались очень хорошими друзьями. Танька, вроде бы, намекала на дальнейшие встречи, но я к тому времени уже был не особо рад ей – впереди меня ждёт студенческая жизнь, где, я уверен, будут другие девушки. К тому же, изначально мы выбрали совершенно разные сферы деятельности. Танька метнулась сперва институт культуры и искусства, а потом, провалившись там, пошла в культпросветучилище на какого-то массовика-затейника. Я же сразу же поступил в пермский же универ на экономический факультет. Выбрал направление «Государственное и местное управление» – решил стать чиновником. Даже была мечта стать Президентом России и обустроить её по своим идеалам. Почему в Пермь, а не в Екатеринбург? Так опять же из-за наличия родственников, у которых я мог первое время пожить. В общем, с Танькой мы расстались.

К выпускному я уже был на подготовительных курсах при универе, где приметил несколько интересных девчонок. Одна вообще чуть ли не вызвала любовь с первого взгляда. Судя по прикиду, из бедной семьи. Я тоже был одет не в «фирму». Опять взыграла моя гордость, и я начал искать возможности для быстрого обогащения. Благо, что мама с папой протолкнули меня к дальнему родственнику, имевшему уголовное прошлое. Он по молодости лет сел за хулиганство, но не сломался на зоне и заработал среди уголовников кое-какой авторитет. После отсидки дядя Саша, вроде бы, какое-то время продолжил карьеру, но, встретив девушку, успешно завязал. У него был сын, который в тот момент отбывал срок примерно за то, на чём я едва не попал в Богдановиче – за рэкет. Ну, дядя Саша связался с нужными людьми и сдал меня им. Перед ними пришлось быть искренним, как на исповеди – я рассказал о кое-каком прошлом в Богдановиче. Те связались с моими былыми шишками, и те подтвердили мою квалификацию. За моё вынужденное бегство из Богдановича не стали требовать, но характеристику, кажется, дали очень хорошую – я после курсов и экзаменов почти не возвращался к родителям, и почти всё лето провёл в Перми, где отметился бандитскими разборками. Даже удалось подобрать вполне эффективную боевую группу. Сам отметился рэкетом и даже убийством.