Ираида Павловна все говорила, Тимофей Иванович молчаливо кушал, согласно покачивая головой, пока на тарелке не остался один маленький пирожок.
– Что же это вы чая-то совсем не пили. У вас чай-то совсем остыл, – благодушно заметил радушный хозяин.
– Да бог с ним, с чаем. У меня весь день один чай, – махнула рукой соседка, и они впервые за долгие годы искренне улыбнулись друг другу.
В тот же вечер Ираида Павловна уехала в город. Отгулы закончились, и ей полагалось выходить на работу.
* * *
На следующий день Тимофея Ивановича посетила его законная супруга Екатерина Петровна.
– Ну, как тут у тебя дела идут? – сурово произнесла она, поблескивая на него стеклами своих очков.
Тимофей Иванович всегда побаивался своей излишне энергичной жены, сумевшей выбиться из простых работниц в старшие счетоводы. За долгие прожитые с ним годы она прочно утвердила за собой главенствующую роль в семье. Да и стоит ли с ней спорить из-за этого? Нравится ей командовать, так и пускай командует, решил для себя мужик, одной головной болью меньше. Не будет лишний раз из-за пустяков дергать. Тем более, что дети ей ближе, ей ими и заниматься. Да и привычнее так, на работе одни начальники и дома перестраиваться не нужно. Делай, что скажут и спи спокойно.
Так у них и повелось. Екатерина Петровна располагала, а Тимофей Иванович сдавал зарплату, носил сумки по выходным и прибивал все, что отваливалось.
Когда выросли дети супруга переключилась на общественную работу и даже обрела некий авторитет во дворе своего дома, а с приходом демократии приняла активное участие в работе участковой избирательной комиссии. Тем более что к этому периоду она вполне освободилась от семейных забот и трудовой повинности, выйдя на заслуженный отдых. Правда, здоровье ее теперь часто давало сбои, но привычная к преодолению трудностей женщина находила в себе силы не привлекать к данному обстоятельству повышенного внимания близких.
Новое семейное обретение в виде шести соток Екатерина Петровна сразу же невзлюбила. Как исконно городской житель она брезгливо относилась к земледельческому труду и не горела желанием пачкать чистые руки в коровьем навозе. Их детям тоже не улыбалось горбатиться под солнцем на отдаленной плантации. Близость к природе в их представлении ограничивалась ярким костром посреди темного леса. Поэтому Тимофею Ивановичу пришлось поднимать землю и возводить постройки практически одному, зачастую питаясь всухомятку. Да еще под постоянным обстрелом колких замечаний и прямых упреков в чрезмерном расходовании семейного бюджета на посторонние глупости.
Впрочем, вскоре после первого хорошего урожая практично мыслящая супруга, трезво оценив новое увлечение мужа, сменила гнев на милость и здраво рассудила, что пусть лучше муж в земле копается, чем водку на рыбалке пьет, и дала Тимофею Ивановичу зеленый свет на решение продовольственной программы в отдельно взятой городской семье. «Твое дело взрастить, а мое сохранить,» – заявила она, направив всю мощь своей неуемной энергии на сбор и сохранение плодов упрямого земледельца.
И хотя по ее расчетам самоокупаемость данного проекта составляла двадцать пять лет при условии получения стабильного урожая, она с нескрываемым удовольствием в редкие дни своих посещений дачного участка наслаждалась в шезлонге под яблоней ароматами летнего сада.
Неожиданный визит супруги несколько удивил Тимофея Ивановича. Позавчера в городе виделись.
