– Дай бог, дай бог, – скромно ответил Тимофей Иванович и поспешил удалиться от дальнейших проявлений благодарности и неугомонной женской суеты.
«И почему бабы такие болтливые, – размышлял он, бережно прорежая чрезмерно раскустившуюся клубнику, – Это же невозможно, до чего болтливые. И причин нет, чтобы болтать, а все одно болтают. Все оболтать нужно. Откуда только слова берут?»
Как они не понимают, осмыслял он, что и без слов все давным-давно понятно. Не надо никаких слов, чтобы ясное видеть. Что хорошо, то хорошо. Что плохо, так то плохо. Зачем облекать очевидные вещи в поток бессмысленных слов? Зачем выплескивать столько энергии и сил по ничтожным поводам? Вот растения, никаких слов им не надо. Посмотришь на них – и все видно: что им надо, чего они хотят, чему радуются. Просто и ясно. Кто видит, тому никаких слов не нужно.
«Погоди, друг мой, – прервал он свои рассуждения, – сейчас я этого жука с тебя уберу. Ишь обжора. Нельзя тут яйца откладывать. Иди прочь. Присоседился. За оградой живи. Вот так, вот так, – Тимофей Иванович твердой рукой отправил вредителя в ведро, разрыхлил почву вокруг куста, полил под самый корешок и улыбнулся, – Теперь полегче будет. Листочки расправим, комочки стряхнем. Расти, пушистый, радуйся. А тут у нас что…»
– Тимофей Иванович, – раздался сбоку звонкий голос соседки, – Тимофей Иванович, можно вас на минутку.
Садовод нехотя поднялся.
– Ну, что у вас там еще? – спросил он.
– Подойдите сюда, пожалуйста, Тимофей Иванович.
Пришлось подчиниться. А что сделаешь?
– Тимофей Иванович, это вот вам, угощайтесь, – довольная собой Ираида Павловна решительно протянула через ограду глубокую тарелку, накрытую чистой полотняной салфеткой, – Я пирожков напекла, пока вы паяли. С капустой и с яблоками. Вы паяете, я пеку. Так что, угощайтесь. Не знаю уж, как получилось. Без печки все-таки. На плитке. Но с пылу с жару. Чем богаты, как говориться.
– Ну, что вы на самом деле, – смутился старик, принимая угощение.
– Ничего, ничего, попробуете – скажите. Не все время работать. Иногда и поесть не грех.
– Ну, раз такое дело, то прошу ко мне на чай, – выдавил он из себя галантное приглашение.
– Грех отказываться от такого предложения, – весело ответила бойкая соседка.
* * *
Садоводство «Луч», где садоводом состоял Тимофей Иванович, начитывало не более ста участков и располагалось на землях бывшего совхоза, канувшего в лету в первые постперестроечные годы, как нерентабельное. От него садоводам досталась трансформаторная будка, живописный пригорок на берегу реки и железобетонная надпись «Светлый путь» на зеленом каменном постаменте, некогда предваряющая въезд на совхозные земли, а теперь служащая унылым прикрытием большой вонючей мусорной кучи, образованной новыми земледельцами.
С ликвидацией совхоза для жителей близлежащей деревни практически не осталось работы. Испокон веков обитавшие на соседнем пригорке деревенские теперь вынужденно кормились со своих огородов. Многие потихоньку ремесленничали: кто по столярному делу, вытачивая незамысловатые оконные рамы и двери, кто по строительному, срубая неприхотливые баньки из ворованной древесины. К садоводам они относились весьма сдержанно. За своих не считали, посмеивались над их натужными стараниями привнести научный подход в сельскохозяйственное производство, и старались в меру своих сил и возможностей извлечь из навязанного соседства максимальную для себя выгоду. Летом прижимисто торговали молоком и дровами, зимой периодически «бомбили» незадачливых домовладельцев, выгребая из хрупких садовых домиков различный бытовой хлам, вывезенный из городских квартир.
