Повесть о смене времен (это случается) - страница 13

Ну, это там, в ихней загранице. Поглядим теперь через увеличилку, чего делается в моем родном городе Москве. А там такой гадюшник, какого, пожалуй, мало еще где найдешь! Вот где давно пора учинить генеральную чистку! А почему, собственно, мой родной город? Да потому, бестолковые, что именно там меня сотворил писатель Булгаков и именно там я в свое время немножко побезобразничал.

Вот тут вся, по вашим понятиям, покойная писательская братия дружно загалдела: хороший, мол, очень хороший этот писатель Булгаков! Охотно верю, почему нет? Я-то хороший и красивый даже. Значит, и писатель хороший, раз такого симпатягу заделал.

Однако, между нами говоря, меня нынешнего создает отнюдь не Михаил Афанасьевич. Это целый авторский коллектив. А по части моих хохм вперед вырвались двое. Это очень известные писатели. Естественно, давно уже покинувшие ваш мир.

Итак, живете вы каким-то перевернутым образом. Разные финансовые тузы и прочие, подобные им, инфузории считают себя властителями, а настоящие властители почему-то молчат. А оказывается, я-то ведь до недавнего времени не знал, здесь непременно соблюдаются свои космические периоды и распорядки, здесь все четко, как по часам. Вот щас слух пролетел – подходит, говорят, подходит стрелочка (слышите, как тикает, секундочки бегут, приближается час!). Во класс! Вот это механика! Вот еще, вот прямо совсем немного осталось. Сверху молнией шифрограмма за шифрограммой: Господь, согласно расписанию, дескать, вот-вот издаст указ и велит взять, наконец, под его опеку этот муравейник.

Такое началось! Такая круговерть! Ангелы так и сверкают, так и мелькают там и сям! Миллионы развоплощенных душ отрываются от грез и привлекаются к общей работе. Во-о дела будут!

По секрету скажу всяким там неверующим, а также тем так называемым верующим, которые заняты только сугубо эгоистическим беспокойством о собственном каком-то там спасении: для вас, ребята, заготовлены особо впечатляющие спецэффекты. И поверите, и протрезвеете. Никуда не денетесь.

С приветом с того свету, кот Бегемот

05.02.1999 г.

Мне тут намедни высокое здешнее Начальство велело передать умникам в Кремле мнение одного их предшественника. А тот, знаете ли, все так же с трубкой, в мундире генералиссимуса прохаживается сейчас вдоль карты страны в инфернальном подобии своего кремлевского кабинета. Представьте себе, именно так!

Оказывается, этот, значит, товарищ Сталин, находясь в одиночном заточении в своем адском кабинете, все эти годы думал только об одном. Почему не работает машина (государство, то есть)? Ему, как выяснилось, наплевать (сейчас, во всяком случае), большевизм там или еще чего. Главное, чтобы машина работала. Не работает, проклятая! Вот его вывод на сей день. Не работает герб этой машины!

Возьмите, к примеру, говорит товарищ Сталин, американский герб. Белоголовый орлан. Сейчас, когда в стране мир, голова орлана повернута к той лапе, в которой символ мира и процветания. Прежде, когда страна была в состоянии войны, голова орлана была повернута к той лапе, в которой символ военной силы. Вот этот герб, говорит товарищ Сталин, работает. Пока. А теперь посмотрите на свой герб, господа-товарищи! Это герб давно ушедшей в небытие Византийской империи. К своему падению – империи, абсолютно прогнившей и выродившейся. И таким-то гербом когда-то ваши простодушные предки увенчали свое государство. Суть этого герба – притязания Византии на мировое господство. Наложите, говорит товарищ Сталин, вашего двуглавого орла на карту Евразии. Одна голова повелевает Востоком, другая – Западом. Во, какой я сильный! А что вы имеете в итоге? Правильно, догадались. В итоге вы имеете… деликатные, культурные товарищи меня, кота Бегемота, спешат упредить: детородный, мол, орган. Хорошо, пусть так. Так что герб ваш – это герб мужскому детородному органу! Это велел вам передать товарищ Сталин. И советский герб по той же причине не сработал – серп и молот, накрывающие Земной шар. Ни больше, ни меньше! Какие же мы могучие и красивые! К своему сожалению, товарищ Сталин это понял только сейчас. А какой должен быть герб, этого даже товарищ Сталин не знает. Каких только орлов он ни прикидывал, все не то! Как-то раз он мне по примусу признался, что более всех других его, конечно, впечатлял железный орел Третьего Рейха.