В общем, влияние Клиффорда Робинсона базировалось не только на деньгах, которые он зарабатывал, но и на любви народных масс, превозносивших его как благодетеля и чуть ли не как нового Иисуса Христа.
Именно поэтому с ним приходилось считаться даже президенту США. И именно поэтому на поклон к Робинсону шли все кандидаты в конгрессмены и сенаторы.
«Ничего, еще придет час, и ты поплатишься за то, что пытался подмять под себя нашу демократию!» – сжав кулак до хруста в костях, подумал полковник.
Вскоре после этого у секретаря что-то тихо тренькнуло, она прижала ладонь к уху и, судя по всему, выслушала какие-то указания.
– Мистер Робинсон готов вас принять, полковник Дуглас! – повернувшись на стуле, произнесла девушка.
Полковник встал и направился к двери. От его взгляда не укрылось, что перед тем, как она распахнулась, рука секретаря скользнула под стол.
«Вот стерва!» – подумал Дуглас. – «Так, значит, ты в любую секунду могла открыть мне дверь!»
Дернув на себя ручку, полковник отворил дверь и вошел в кабинет Клиффорда Робинсона.
Кабинет этот был не чета рабочему кабинету полковника. Просторное помещение, двадцать на десять метров, с панорамным окном во всю стену, на котором ежеминутно менялось изображение, от ледяных пустынь Арктики до жарких просторов Сахары. Три другие стены были украшены огромными картинами великих художников прошлого и современности, а по углам кабинета были расставлены скульптуры, изображавшие обнаженных атлетов и атлеток. В центре же помещения стоял длинный стол на десять персон, перпендикулярно которому расположился еще один стол из красного дерева, за которым и восседал Клиффорд Робинсон.
– Рад вас видеть, полковник Дуглас! – на толстом лице миллиардера появилась ледяная улыбка. – Присаживайтесь, пожалуйста! – указал он на самое дальнее от себя кресло.
– И я рад вас видеть, мистер Робинсон! – такой же морозной улыбкой ответил полковник, прошагав вдоль стола и опустившись в кресло рядом со столом Робинсона.
Улыбка на мгновение сползла с лица миллиардера, но затем появилась на нем вновь.
– Желаете чего-нибудь выпить? – спросил он у полковника, опускаясь в свое кресло.
– Нет, спасибо! – ответил Дуглас. – Предпочту перейти сразу к делу! – он открыл свою папку и, пролистав ее, вынул лист бумаги с нанесенным на нее машинописным текстом. – Как вы это объясните? – спросил полковник, протягивая бумагу Робинсону.
Миллиардер ухватил листок своими жирными как сосиски пальцами, водрузил очки, болтавшиеся на цепочке, на свой нос и пробежался по строкам текста.
– И что здесь нуждается в объяснении? – кладя бумагу себе на стол, спросил Робинсон. – По-моему, все изложено довольно четко!
– То есть вы не отрицаете, что выставили правительству Соединенных Штатов ультиматум?
– Ультиматум? – улыбка Робинсона стала еще шире, навеяв отчего-то Дугласу мысль о чеширском коте. – Вы так это называете?
– А какое название предпочитаете вы? – поднял свои брови полковник.
– Я? – переспросил миллиардер. – Я бы назвал это деловым предложением!
– Речь идет о вопросе государственной важности, причем тут бизнес? – нахмурился Дуглас.
– Это для вас и таких как вы – это вопрос государственной важности! – откинувшись на спинку стула и сложив пухлые ручки на выдающемся пузе, ответил Робинсон. – А для меня это защита моих инвестиций!
– Инвестиций? Позвольте напомнить вам, мистер Робинсон, что Штаты вполне могут справиться и без ваших денег, которые вы, кстати сказать, пускаете и на весьма сомнительные проекты. В частности, – Дуглас для вида заглянул в свою папку, – на поддержку «Красного Сектора» в Иране.
