Ульяна принесла столовые приборы, тарелки и рюмки.
– Давай, Семён Фирсыч, разливай! – скомандовала бабушка.
Послушно самогон был разлит в четыре рюмки.
– Ну, давайте! С приездом! – сказал дед и выпил спиртное.
Его примеру последовала и Ульяна. Молодые люди переглянулись. Марина пригубила и поставила свою рюмку на стол. Максим понюхал содержимое. Жидкость пахла не то дрожжами, не то перебродившим тестом.
– Чего ты его нюхаешь? – засмеялась баба Уля. – Выпил, потом закусил. Вот нюхает, сидит.
Максим сделал глоток, но самогон встал в горле и упрямо не хотел проходить внутрь. С трудом удалось проглотить.
– Фу, гадость! – выдохнул Максим, изобразив на лице гримасу.
– Эх, сразу чувствуется – городские, – посетовал Семён. – То ж натуральный продукт!
– Ладно, Семён, пусть не пьют, нам больше достанется, – успокоила его Ульяна.
Всё остальное угощение «пошло на ура». Налегали на картошечку, грибочки и сало, а после пили травяной чай с мёдом.
– Студенты, ну-ка ответьте: когда выучитесь, кем будете? – поинтересовался Семён.
– Инженерами, – ответила Марина.
– О, инженерами! Это хорошо, – оценивающе сказал дед.
– Ты, Максим, в городе-то с родителями проживаешь? – вступила в разговор Ульяна.
– Раньше жил с родителями, а не так давно съехал на квартиру, точнее, в частный дом, – ответил Макс.
– Чего так?
– Тесно у родителей, да и хочется уже быть самостоятельным.
– Вон оно как! – удивилась его словам баба Уля. – Молодец! Только родителей не обижай, они же не виноваты, что у Вас места мало.
– Ну, я так-то и не ссорился, просто ушёл – и всё.
– У нас Вера тоже рано из дома в город уехала, там замуж «выскочила», потом у них вон Мариночка родилась. Всё нам пишет, что-де соскучилась сильно. А когда приедет к нам в гости в деревню, дня три пройдёт, так и засобирается обратно.
Семён разлил ещё самогон, старики выпили. Баба Уля продолжила:
– Вера-то нам не родная, не́ дал Бог нам своего дитяти. Взяли на воспитание сироту. Она, конечно, нас почитает как родных. Вот и дочь её – Марина – отрада на старости лет. Чего ещё надо-то. Да, Семён Фирсыч?
– Да, – согласился дед.
– А деревни наши потихоньку вымирают. Молодые уезжают в город, работы сейчас здесь нет. Те, кто остался, от безделья спиваются. Совхоз в соседнем Шагирте «нала́дом дышит». Ой, не знаю, что дальше будет. Не знаю.
– Чего тут знать! После стариков никого и не будет. Как в том мультике про деревню Простоквашино, на домах повесят объявления: дом-де ничейный – живите, кто хотите.
– Семён, не пойдёт так! – замахала руками Ульяна. – Вот наша внучка, вот жених ейный. Напишем завещание, дом достанется молодым. Дом-то у нас добротный, печь топи, живи да радуйся. Самоё то для молодой-то семьи. Ишь чего сказал тоже, живите-де, кто хотите!
– А ты чего, думаешь, если ты на Маринку завещание напишешь, так она сразу сюда жить приедет? – заспорил с ней дед. – После городу-то? Ха! Смотри, Маринка, на свою бабу Улю, любит она помечтать-то!
После этого на минуту воцарилась тишина, которую прервала Ульяна, примиряющим тоном сказав:
– Вот уж и помечтать нельзя. Жалко мне Тапташурку нашу. Просто жалко.
Слушая их, Максим думал о том, насколько действительно остра эта проблема. Кто через некоторое время будет жить на селе? А сколько таких опустевших деревень по всей России? Не сосчитать. Есть, конечно, сведения из новостей, что некоторые находчивые городские жители переселяются в сельскую местность, убегая от проблем: суеты в городах, грязного воздуха и искусственных продуктов. Но это лишь единицы. Вряд ли они поедут в такую глухомань, как, например, эта деревня. А если Марине по завещанию этот дом отдадут, то в лучшем случае она его продаст. По дешевке продаст, чтобы избавиться, как от чего-то ненужного. Так оно.
