Повести и рассказы. Том первый - страница 18

– Как же ты напугал меня, Виталик! Я так боялась…, – но она не договорила, чего же она боялась.

Опять пристально смотрела мне в глаза.

– Не пугай меня больше так! – она грустно улыбнулась, – пусть будет три-два в твою пользу.

Теперь я улыбнулся. Я понял, что за счёт упомянула Таня. Пообещал, что не буду.

– Виталик, а что за девочка живёт в нашем подъезде на втором этаже? Вы дружите с ней?

Меня будто током дёрнуло. Оля! Что же делать?

– Её Олей зовут. Мы все во дворе дружим. У нас хороший двор.

Таня улыбнулась. Как была прекрасна её улыбка. Она раскусила мой ход. Взгляд её стал совсем спокойный. Она продолжала нежно смотреть мне в глаза. Что она в них хотела увидеть? Мне казалось, что в моих глазах можно было прочитать только одно: «Таня, милая девочка, я люблю тебя».

Вдруг глазки её опять стали влажными, и казалось вот-вот по нежной щёчке побегут слёзки. Что творилось тогда в душе этой девушки? Почему она так переживает за меня? Я, точно, не достоин такого внимания. Я смутился и закрыл глаза.

Она опять взяла мою левую, с мозолистыми подушечками на пальцах, руку и зажала в свой маленький кулачок.

– Я так была тронута, ты красиво играл эту грустную мелодию и слова в песне грустные.

Я открыл глаза и осмелился смотреть на неё. Какая же она красивая, нежная в этом утреннем полумраке. И голос, как в сказке. Только голова моя раскалывается на части. И тело ватное. Спина горит, как будто ошпаренная. Наяву ли всё это?

Таня склонилась к моему лицу и чмокнула меня в щёку.

– Это за ту песню. Я никогда не слышала её в переводе. Я немецкий учила. Даже не знала, о чём в ней поётся. А ведь так бывает в жизни.

Этот поцелуй парализовал меня, и опять сердце было готово выскочить из грудной клетки. Конечно, Таня тоже не могла не заметить этого.

Я собрался с мыслями и решил пояснить:

– Перевод очень близкий к тексту. С дядей Лёней, нашим старым соседом, переводили вместе. Специально проверяли. Только дядя Лёня сразу понимал, о чём эта песня. Когда я на каникулы приезжал, он меня на гитаре учил играть и помогал Битлов переводить, – с волнением в голосе я впервые в общении с Таней проговорил столь длинную фразу.

– Виталь, ты такой интересный мальчик. Я слышала, как ты своим дружкам про Вещего Олега рассказывал. Что это Высоцкий у Пушкина взял тему для этой смешной песенки, – Таня смотрела на меня восторженными глазками, – это благодаря тебе я впервые услышала полный текст этой весёлой песенки и поняла о чём речь. На магнитофонах вообще ничего не разберёшь.

А мне вдруг стало стыдно, ведь я ещё и нецензурно выражался, пел блатные песенки с матерками. Значит она и матюки мои могла слышать. Я от этих мыслей, наверно, опять покраснел.

В общем-то, в поцелуе Танином ничего особенного не было. Я видел, как тётка моя целовала моего пятилетнего двоюродного братишку, когда он болел. Материнский поцелуй в щёку. Хотя я не помнил, чтобы меня больного целовали. Да и болел я крайне редко.

– Отпустишь меня спать? – грустно сказала Таня, – мне на работу утром, а тебе покой нужен.

И тут я обнаружил, что уже моя рука держит её маленькую нежную ручку. Странно: третий раз Танина рука оказывается в моей, хотя она первой берёт меня за руку. А я не замечаю, когда её ладошка оказывается в моей.

Как мне не хотелось соглашаться. Но Таня всю ночь не спала. Со мной возилась. Мужа провожала. Муж! Слово кинжалом вонзилось в сердце! Вот и вторая вспышка ревности, ну если опять не вспышка, то мощная искра. Как известно нашему поколению – из Искры возгорается пламя.