Воздуха хватило едва-едва. Моё нервное возбуждение зашкаливало. Стучало в висках.
Таня смотрела мне в глаза и молчала. Похоже, что она подбирала слова, которыми она должна отказать мне.
А я так и стоял в полушаге от Тани, как с петлёй на шее, на шаткой табуретке. Дрожал, как осиновый листок. Боялся, что она вдруг засмеётся надо мной, назовёт опять малышом и скажет, что я ещё слишком молод, что мальчик ещё.
У меня уже подкашивались ноги. Я уже был готов встать перед ней на коленки и уткнутся ей в животик.
На её глазках появились слёзки, побежали по щёчкам… Таня, взяв меня за шею, притянула моё лицо к своему и стала целовать.
– Миленький мой, любимый…. Синеглазенький…. Малыш мой… Я люблю тебя…. Как же ты решился? Я давно знаю, что ты любишь меня. Виталик, родненький ты мой, ты второй раз уже сказал мне об этом. Я не ожидала, что сегодня это произойдёт…
Я не успел даже удивиться этому, может тогда, при солнечном ударе, я что-то бредил во сне и признавался Тане?
Она улыбалась сквозь слёзки, глядя мне в глаза.
– Виталик, родной мой мальчик, ты помнишь, что ты доктору сказал? Что сестричка у тебя добрая и красивая… очень красивая… лапушка…. Для меня это и было признанием твоим. И если бы мы были тогда одни…. Ты…. Ты бы тогда ещё узнал, что влюбилась я в тебя, ещё в тот вечер, когда ты на гитаре во дворе играл. Родненький ты мой. А теперь я люблю тебя…. Девочкой меня назвал… Родной мой ….
