– Но зачем?
– Чтобы выздороветь.
Мрачней ночи, аптекарь уставился на меня, как филин на мышь. Не произнеся ни слова, мы играли в гляделки – кто кого перемолчит да пересмотрит. Я выиграл. Господин Судзуму отвернулся, втянул затылок в плечи.
– Хорошо, – он даже стал меньше ростом. – Какое моё дело, в конце концов? Если Хидео-сан сошел с ума от побоев…
– Припарки! – напомнил я. – И мазь!
– Припарки, – в голосе аптекаря звенело раздражение. – Мазь. И настойка с женьшенем, медвежьей желчью, маслом софо̀ры и сушеным мясом ужа. Ваш заказ обойдётся недёшево. Надеюсь, у вас есть деньги, Рэйден-сан?
– Вы сама любезность, Судзуму-сан!
Мешочек глухо звякнул, когда я подбросил его на ладони.
С вершины шкафа на меня смотрел зверь Хакутаку, шестирогий и девятиглазый. То, что он был вырезан из зелёного нефрита, не мешало Хакутаку понимать человеческую речь и гнать прочь злых духов, насылающих на людей всяческие болезни. Судя по выражению его морды, Хакутаку был не прочь изгнать и меня за компанию.
3
«На чем держится очарование?»
Старого монаха я нашел на кладбище за храмом.
Стоя на коленях, Иссэн возжигал курения. Послушников рядом с ним не было, но я видел, что они потрудились на славу. Камень на могиле, где покоился прах бабушки Мизуки, был установлен, укреплен и обтесан как следует. На вершину камня приклеили деревянную табличку с каймё – посмертным именем бабушки. Имя монах составил сам, используя редкие, вышедшие из употребления иероглифы.
Зачем тревожить душу покойницы, произнося вслух её настоящее имя? А так произноси, не произноси, хоть язык до корней сотри – душа останется бесстрастна. Что же до каймё, произнести его где-то ещё, кроме поминальных обрядов, считалось дурной приметой.
– Страдания, источника, пути, пресечения пути – нет…
Какой же он маленький, подумал я о настоятеле. Это не привело к следующей, на вид вполне здравой мысли: «Какой же я большой!» Находясь рядом с Иссэном, я никогда не чувствовал себя большим.
– Нет познания, нет достижения, нет недостижения…
Я опустился на колени позади монаха.
– Она жива? – тихо спросил я.
Разумеется, я говорил не о бабушке.
Вместо ответа Иссэн свистнул. Из кустов вывернулась кудлатая собачонка и радостно тявкнула при виде меня. Знала, пройдоха: дружище Рэйден всегда захватит с собой что-нибудь вкусненькое. Разве у монахов, отказавшихся от мясной пищи, разживёшься лакомством?!
Хвост собачонки мотался из стороны в сторону: вот-вот оторвётся.
– Живая! – обрадовался я. – Хвала небесам!
