Айзек спустился поближе к тротуару, где какая-то пьяная тетка кидалась на всех прохожих с неразборчивыми речами. Народ, хоть и шарахался от неё, но все же далеко не отходил, желая посмотреть, что будет дальше… Женщина без сил свалилась с ног, почти в самую лужу и начала барабанить кулаками по остаткам разваливающегося асфальта, чем вызвала то ли сочувствие, то ли одобрение собравшейся на представление публики.
– Ну что ты творишь!? – к пьянчужке подбежал молодой щупленький пацаненок и, кинув к обочине какие-то странные листовки, попытался поднять её на ноги. – Я только вытащу тебя из этого омута, а ты опять…
– Ты – глупый мальчишка! Ты ничего не понимаешь! Мне позвонили! Это всё они, Венторские шавки! Нам надо бежать!– женщина хоть и еле держа равновесие, но пыталась пихнуть мальчика в грудь, будто провоцируя драку, а потом вскинула голову к небу и, смотря прямо сквозь полтергейста куда-то ввысь, заорала во всю глотку. – АВБ, АВБ, помогите нам, прошу вас!
На этом моменте терпение наблюдающего за теткой пацана закончилось. Он выругнулся нецензурной бранью и, почти заломив разбушевавшейся подопечной руки, запихал её в старый, полуразвалившийся дом, коих на этой несчастной улочке было навалом.
«Да-а-а… Пьяный базар-вокзал. Классика.» – безучастно протянул Айзек слова. – «Это максимум, что тут можно созерцать интересного. Вот знаете, посмотрю на такие семейки, и даже ничуть не жалею, что вырос в приюте. Да, не сладко пришлось, да издевались надо мной «собратья» там конкретно. Но это хоть чужие люди были и я чужих, тех кто мне не по крови, ненавидел. Ведь нету ничего сильнее в этом мире, чем кровное проклятье. А если бы надо мной в родной семье глумились и я чистую родню ненавидел бы? Это ж сколько всего бы прилетело моим близким, да и мне самому, кармической обраткой? Когда одна кровь друг друга не терпит… Жалко этого пацана мне, жалко. По-любому судьбёнка к нему жирной пятой точкой повернётся, прям вижу это. Чувствую, жизнью своей он уже годам к пятнадцати с лихвой наестся. Лишь бы мозгов хватило руки на себя не наложить, молодой же ещё совсем… Хотя, по правде говоря, мне то до него какое дело? Пф! Пускай подыхает, если охо!..»
Полтергейст резко завис, не успев договорить фразу. Он вглядывался в пустоту прямо перед собой. Айзек не выглядел задумчиво или встревожено, его ничего не пугало. Он выглядел…никак. Будто ему напевали на ухо старую колыбельную, что передавалась из поколения в поколение, и прежний огонёк адского пламени сверкнул в его глазах только к тому моменту, как весь глазеющий «престно-болотный» народ, ушел с места перфоманса неадекватной тётки. Кажется, у Айзека появилась идея.
«Слу-у-ушайте…» – протянул полтергейст осторожно. – «А вы куда-то торопитесь? Не, я понимаю, что я и так вам своей «трагической жизненной историей» порядком уши прожужжал, но уж если долбать вам мозг, то по качественному, верно же? Вы ведь не за мыльной оперой ко мне пришли в конце концов! Меня тут домой вызывают, мне один хрен туда без вариантов тащиться придётся, они ж ни шагу без меня сделать не могут. Так вот… Нет желания совершить безвозмездную экскурсию по Аду? Давайте, соображайте быстрее, пока я добрый! Когда у вас ещё такая возможность будет? Все, возражения не принимаются! Погнали, дружищи, разберемся, что там за мутки у моего названного бати намечаются!»
