– Вы разбираетесь в оружии, – похвалил я девушку, пропуская ее сарказм мимо ушей. – И «громовержец», и блайндер устроены примерно одинаково: источник питания, конденсатор и простейшая схема производства выстрела. Никакого программного обеспечения – только полуавтоматический прерыватель стрельбы. И наше примитивное оружие прекрасно справляется со своей задачей. Ваши «помощники» работают по аналогичной системе. Такому сообразительному человеку, как вы, дядя Наум, не составило труда подключить их к генератору и заставить выполнять одну-две несложные функции. К примеру, нагревать термоэлемент или качать воду из резервуара. Могу поручиться, что так оно и есть.
– Дьявол! – ругнулась Кэрри, огорченно хлопнув себя по коленям. – Да, папа, капитан Гроулер действительно не так неотесан, как кажется. Совершенно невероятно! Даже поверить не могу!
– Кэрри, следи-таки за речью! – пожурил ее отец, после чего, довольно улыбаясь, пояснил: – Перед тем как вы помогли нам открыть дверь, я уверил дочь, что вас не шокирует наше оригинальное убранство, а она была со мной не согласна. Как видите, прав оказался я. Я убедился, что вы – неординарная личность, едва только вас увидел.
– Вот как? – удивился я. – И что конкретно убедило вас в моей неординарности? То, чем я занимался за углом собственного дома и что вы успели заметить в ваш бинокль?
– Да будет вам дуться по поводу того курьезного эпизода, – сконфузился Наум Исаакович. – Все мы люди, с кем не бывает? Нет, капитан, ваша неординарность кроется прежде всего здесь. – Он коснулся пальцем своего тронутого сединой виска. – Где ваш ключ, позвольте спросить?
– Оставил дома. Какая от него сегодня польза?
– И что вы чувствуете, разгуливая по улице без инфоресивера?
– То же, что и если бы, простите, вышел без штанов, – честно признался я.
– Но тем не менее вы не паникуете, как любезная Гертруда и тот грубиян на стоянке инскона?
– Я не привык паниковать, даже когда знаю, что проигрываю игру. Так что мертвыми инфоресиверами, виртуальными дворецкими и прочими членами их издохшей компании меня подавно не напугать.
– Но ведь их отказ тоже может причинить травму – душевную, – возразил Кауфман.
– Понятия не имею, о чем вы. Реалер не может позволить себе такую роскошь – страдать от душевных травм, – пояснил я. – Душевные страдания игрока могут испортить игру всей команды. Когда-то мне крепко вбили в голову одну простую истину: душа – не конечность, поэтому душу нельзя травмировать.
– Занятная философия.
– Папа, не спрашивай капитана Гроулера о чуждых ему вещах, – перебила отца Кэрри, но дядя Наум ее не послушался и терпеливо разъяснил:
– Под душевными травмами я предполагал то, что вы наблюдали у встреченных вами утром людей. Разве вы не заметили странностей в их поведении?
– Еще бы не заметил! – подтвердил я. – Так, значит, все они… травмированные душой? А я-то решил, что они просто сбрендили. Бегают, суетятся, психуют… Чего, спрашивается, психовать? Один черт, рано или поздно все образуется.
– Нет, я таки потрясен вашим самообладанием! – покачал головой Наум Исаакович. – Кстати, о нем и идет речь. Железное самообладание – редчайшее в наше время явление! Жуткий анахронизм! До встречи с вами мне еще не доводилось сталкиваться с человеком, имеющим такую выдержку. Надо полагать, это у вас профессиональное качество, без которого в спорте просто не выжить. И прекрасное качество, замечу. В ваших глазах, движениях, манерах есть что-то такое… такое…
