Покинул я город, и вернулся к тому месту, где взяли меня разбойники. Отыскал свой казан и пошел на холм, и развел костер. Ночь же была тиха, а небо шатром своим склонялось, и видел я кружение звезд, и слышал шум трав. Тогда сел перед костром и закрыл глаза. Слушал я, как огонь пожирает ветки, но вот обратилось зренье мое.
Не открывая глаз, смотрел на те же звезды, но нет, это другие звезды. Видел темный шатер неба, но нет, был это другой шатер, ибо все это находилось в сердце моем, весь мир, что вокруг, жил внутри. И сердце плясало от радости, и нет ни звезд, ни неба, ушли они. Все прошло сквозь сердце, весь мир в нем, но легко стало на душе.
Тогда встал я и почувствовал легкость, и говорил сам себе: это воздушность моя, и кто хочет быть невесомым, пусть отрывает ноги от земли, выше ноги от земли.
И начал танцевать.
Чувствовал я степного волка в сердце, одинокого, но единого с миром этим. Алый бутон костра плясал вместе со мной. И вот, когда ритмы пламени, мира этого и сердца моего слились в монолит, то оглушен был я. Ни звуков ночных – ничего – все отошло. Слышал дух музыки и вверялся ему. Что за мелодия у ночного мира? Откуда мне знать, но прошла она сквозь сердце в разум и завладела ногами. Кружился и плясал я, а надо мной танцующий бог этого мира из колдовства являл вселенную свою.
Вот слышал:
Один, ночь опустилась на мир!
Два, великий ночной господин пришел в сердце твое!
Три, Елеазар, ты – степной волк!
Четыре, бутон огня сердце твое!
Пять, звезды в небе зажглись!
Шесть, млечный путь – река молока!
Семь, танцуй, Елеазар!
Восемь, слушай сердце мое!
Девять, новый день – новый бог!
Десять, все – новое возрожденье!
Одиннадцать, Я – любовь для тебя!
Двенадцать, Я – танцующий бог!
Так дошел счет до двенадцати и видел, что полночь опустилась на мир сей, понял, что танцевал я много часов. Затихла музыка в сердце, и чувствовал усталость в ногах, но не было для души моей бессилия. Тогда присел я перед костром, и глядел на него и созерцал суть его. Костер все еще танцевал. Удивился, ибо не знал, кто бросал ветки в огонь, чтоб он не погас. Так заворожен был я.
И было явлено второе видение. Зола и уголь, уголь и зола холодны будто лед, ибо дух вышел из них. Тогда свершилось первое подношение богу. И слышал я голос, вещавший мне: смотри, камни, высекающие искры огня в руках твоих, эти камни – первое подношение богу. Наносил я травы сухой и хворосту, и веток, и зажег огонь, ибо ночь была холодна и беспредельна. И слышен голос:
Смотри, Бог, это первый кумир тебе.
Смотри, вот горит огонь во славу твою.
Смотри, это ты живешь в языках пламени.
Гори, не угасай, ибо ты вечен, костер.
Гори, ибо ты подобен этому миру.
Пляши на ветках сухих.
Сжигай эти ветки сухие,
Ибо смысл мира в огне.
Ветки пылают, но не сгорают.
Ветки горят, но угли тлеют,
Стынут угли твои.
Угли зароем мы в землю.
Угли в земле не теряют силы своей,
Ибо из земли растут деревья,
Новые деревья растут из земли.
Они станут ветками костра твоего.
Так пляши, гори, мерцай и радуйся,
Ибо ты вечен, огонь.
Так было явлено второе видение. И стоял я на вершине холма, и начал возноситься в небесный эфир, и зрение ширилось, и третье видение в эту божественную ночь спустилось ко мне.
И в видении узрел степного волка, и говорил он, но слух уловил лишь тот дух музыки, вечно витавший в мире. И, наконец, я слышал песню степного волка:
