– Этот удар невозможно заблокировать, mon ami (франц. «мой друг»), но только если сделать все абсолютно правильно, – на минуту отвлеклась молодая учительница, чтобы озвучить свои, как ей казалось, остроумные замечания.
– Да, моя госпожа! – ответил упырь и в очередной раз перепрыгнул с ноги на ногу, чтобы закончить поворот, но, когда потребовалось напряжение мышц, не удержался и упал.
Ольга посмотрела на ученика сверху вниз, сняла свои перчатки и в этот раз решила закончить тренировку раньше обычного.
– Ты действительно очень плох, Савелий, – сказала она и подала руку упырю, чем очень впечатлила его. – Но ты должен знать, что я ценю тебя не за мастерство фехтовальщика.
Упырь с пониманием кивнул, улыбнулся и ничего не ответил. Когда он коснулся руки девушки, та не могла не заметить холода прикосновения и тут же отстранилась.
– Тебе точно не нужен доктор? – спросила она. – Я заплачу любые деньги, если нужно.
– Нет, это не лечится, моя госпожа, – ответил упырь, и тогда дочь хозяина замка со слегка наигранной грустью вздохнула, чем еще больше впечатлила собеседника.
– Однажды мы сделаем из тебя лучшего дуэлянта в этом городе, – сказала Ольга на прощание и вышла через открытую дверь.
– Вторым после вас, моя госпожа, – ответил ей Савелий.
Время все шло, и за те несколько недель, которые упырь провел в замке, ему начало казаться, что ужасы войны позади и что бедолаге благодаря неожиданному повороту судьбы посчастливилось найти новый дом, где его любят и ценят. Даже домашние слуги перестали быть такими суровыми к Савелию, и сама Агафья теперь приглашала его к ужину, хотя упырь для сохранения своей легенды всегда отказывался и каждый раз выслушивал уже в шутку сказанные наставления о разгульном образе жизни.
– Так, значит, скоро уходите? – с долей грусти в голосе спросил упырь у бывшего напарника и, как обычно, заказал у корчмаря кружку медовухи.
Емельян раскрутил внутри стакана горсть игральных костей, бросил, и вся корчма тут же принялась хохотать и улюлюкать. Довольный соперник, изучивший тактику и приемы гостя, забрал выигрыш себе, а дозорный, распрощавшись с парой недавно приобретенных сапог, вздохнул и наконец ответил:
– Уходим. Чужие мы в здешних местах, домой пора.
Савелий протянул товарищу мешочек заработанных монет, и, пожав плечами, промолвил:
– Возьми тогда хоть денег на дорожку, за тот случай на посту.
Бородатый стражник нахмурил свои густые брови, развернулся лицом к упырю и решительно отодвинул монеты обратно.
– Нет. Такое я принять не могу, – ответил он и, снова вздохнув, добавил, – к тому же, я и сам виноват в произошедшем в два раза больше твоего – на собственном дежурстве проспал побег новобранца.
Упырь с пониманием кивнул, а затем встал и направился к выходу. Собравшиеся в корчме люди уже не провожали его взглядом и не перешептывались, потому что давно привыкли к ежедневным посиделкам дозорного с другом, и лишь один корчмарь, прищурившись, наблюдал за каждым движением гостя. Хозяин знал, что Савелий ничего не ест и не пьет. Возможно, он даже понимал, кто парнишка такой на самом деле, но почему-то ничего с этим не делал. Может быть, он не относился так к суевериям, как остальные, а может, просто предпочитал не лезть не в свое дело. В конце концов, кто знает, сколько воров и разбойников прошло через эту корчму за время ее существования?
