Мама понемногу стала поправляться. Произошло это во многом благодаря козе. Теперь мы могли хоть немного пить козье молоко. Ухаживали за козой очень хорошо. Всегда старались нарвать ей травки. Она очень привыкла ко мне. Как только я заходила во двор, она неизменно подходила и ждала от меня какой-нибудь подачки.
На нашей улице многие жители стали держать коз. И из них было организовано стадо. Пасли по очереди. Когда подходила наша очередь, то пасти обычно приходилось мне. На работе нам изредка давали выходные дни. Если у меня была возможность, то пасла стадо за кого-нибудь другого. За это давали бутылочку молока, кусочек хлеба или немного вареной картошки. Пасти коз мне очень нравилось. Целый день находилась в лесу, в своей стихии. Козу нашу звали Серка. Шерсть на ней – серого цвета. Была она довольно крупного сложения, с широкой прямой спиной, большим брюхом. Мы с нею были большими друзьями. Когда я пасла стадо, то она все время ходила за мной. Ей то березку наклоню, то осинку – всегда что-нибудь да дам. Идет она домой с большим выменем и дает молока больше, чем обычно. Какие умные животные – козы! Она ходила за мной, как собака.
Сложнее было заготовить корм на зиму – зима у нас довольно длинная. Заготавливали березовые веники, траву. На заготовку березовых веников, дров-сушняка, кедровых орехов требовалось разрешение лесхоза. А это значит, необходимо приобрести билет. За все это платили деньги, иначе угрожали большим штрафом. С кого же брали эти последние крохи?
Все это на себе носили из леса. Вот пишу эти строки и думаю: сколько всяких тяжестей приходилось мне переносить! Это и извечные дрова, и корм для козы. Сейчас удивляюсь только одному – как это мой организм сумел это все вынести? Как могла дожить до своих нынешних лет? Вот уж действительно Бог любит трудолюбивых и дает им здоровье!
* * *
За лето мама немного окрепла и пошла работать на комбинат, в цех с вредными условиями труда. Вредное производство давало возможность получить большую пайку хлеба. Сначала была рабочей, а потом ее поставили бригадиром. Какая она в это время была изможденная! На ее лице резко обозначились скулы и ярко выделялись большие открытые глаза.
Встал вопрос о том, чтобы продолжать учебу в школе. Теперь уволиться с работы практически было невозможно. К этому времени мне исполнилось уже четырнадцать лет, и по законам военного времени я приравнивалась к взрослым работникам. С завода тогда никого не увольняли. Попросилась, чтобы меня уволили, потому что хочу учиться в школе. Получила категорический отказ.
В те времена действовал суровый закон: за самовольный уход с работы давали срок заключения от двух до восьми лет, за опоздание на работу – шесть месяцев принудительных работ. Как раз в это время маму вызвали в Свердловский онкодиспансер, чтобы проверить ее состояние здоровья. Она поехала туда еще и затем, чтобы решить вопрос о моем увольнении с завода. Пришла в ОблОНО и попросила помочь мне уволиться с работы. Ответ был такой: «Время военное, ничем помочь не можем». Тут же успокоили: «Скоро после Победы все дети будут учиться». Вот ведь как было!
Мама страшно из-за этого расстраивалась. Ее очень огорчало то, что я не учусь. Вот мы и решили, что я самовольно покину работу и пойду учиться в школу. Это происходило в ноябре, дети учились уже два месяца.
Страшно боялась. Мама настаивала. В школе договорились о том, что пойду учиться снова в шестой класс.
