Один их темных силуэтов зашевелился и из кучи тряпья вылез Янек Змейка – долговязый паренек лет восемнадцати. Нетвердой походкой он направился ко мне и плюхнулся на землю около костра. Я подкинул в огонь еще несколько хворостин. Удачно он проснулся: как раз его очередь дежурить подошла.
– Полнолуние, – ежась, пробормотал Змейка. – Как бы на оборотней не нарваться.
– Не поминай лихо. – Я едва удержался, чтобы не сплюнуть при упоминании этих тварей.
– Да ладно, Кейн. Тебе-то что? Ты ж их голыми руками на куски рвешь. – Янек зевнул, вытер хлюпающий нос рукавом рубахи и продолжил: – Тебя Дубрава поэтому и взял.
Ага, голыми руками, как же. К сожалению, не все такие наивные: когда утром я уже собрался достать серебряную монету из глазницы оборотня, оказалось, что меня кто-то опередил.
– Слушай, тепло ж, чего костер зря палишь? – Длинный заозерец растянулся во весь свой немаленький рост на траве рядом с огнем.
– А чем еще заняться? Так хоть не усну. – Я подбросил в костер еще хвороста. – Не слышал разве, что человек может бесконечно смотреть на две вещи – горящий огонь и бегущую воду?
– Да ну, ерунда. Я только на пену в пивной кружке бесконечно смотреть могу, – хохотнул парнишка.
– Это точно.
Ян снова сел, достал какую-то темную деревяшку и начал аккуратно обстругивать ее ножом на широкий кленовый лист. Мне почудился тяжелый приторный запах чертова корня, рот моментально наполнился слюной и невольно я сплюнул себе под ноги.
Заметив мою реакцию, Змейка протянул деревяшку:
– Будешь?
– Не… – отрицательно мотнул я головой.
– А чего так? У нас его даже солдатам выдают. – Он спрятал корень и начал накаливать над костром широкое лезвие ножа. – А вообще, дело твое, мне больше останется.
– Смотри, не переборщи, – хмыкнул я. Солдатам его дают… Солдатам чего только ни дают. Если все употреблять, никакого здоровья не хватит. Да и нельзя мне… – Огребешь от Браги.
– Не, я норму знаю, – заверил меня парень.
Знает он. Будто кто-то не знает. Нешто я чертов корень первый раз вижу? Пусть в первую очередь он действует на реакцию и болевой порог человека, но и голову дурманит будь здоров.
А в одурманенном состоянии переборщить с этой отравой ничего не стоит. До сих пор ведь ходят байки про роту Красных Енотов, командир которой не ограничивался чертовым корнем и дурман-травой, а вместе со своими солдатами перепробовал почти все, начиная мухоморами и заканчивая ведьминой паутиной. И однажды, окруженный орками, он сварил такую адскую смесь, что его рота почти без потерь прорвала окружение и ушла в степь. Вот только никто их больше после этого не видел.
Тем временем лезвие накалилось докрасна, и Янек Змейка начал, потихоньку посыпая стружку на лезвие, вдыхать ароматный дым. Через пару минут корень закончился, и заозерец воткнул нож в землю:
– Ништяк! Ух, сразу голову прочистило. – Он потянулся, хрустнул суставами, посмотрел на меня и замер. – А чего это у тебя зрачки вертикальные?
– А ночью так удобней, видно лучше, – пожал я плечами.
– Удобней?! Ну, Кейн, ты даешь! – Янек повалился на землю и зашелся в беззвучном приступе хохота.
– Знаешь, а у тебя еще и с клыками что-то не то, – сообщил он, немного отдышавшись. – Ты ж вампир! Да нет, похлебку чесночную вместе со всеми хлебал, сам видел. И тень у тебя есть. Даже две. И у меня две… И луны две… А костер один. Да, давно меня так не цепляло!
– Слушай, Янек. Я тут вот чего подумал: дружинники в Заозерье обычно конные, а вы чего?
