– Мне это было не в тягость, а в радость, – искренне сказала Арсеньева.
Таисия Игнатьевна напоила подружку подаренным чаем и расспросила о последних новостях. Арсеньева рассказала о приезде профессора и сопровождавшей это кутерьме.
– Высыпали, как мухи на мед, – смеялась Арсеньева, рассказывая о любопытных жителях, пришедших поглазеть на профессора.
– Ба, знакомые все лица, – вдруг перебила Сапфирова подругу, показывая в окно.
Арсеньева оглянулась.
– Где-то я их видела, – задумчиво нахмурясь, проговорила она.
– Это же Алексей и Вера Тишкины, сын и невестка покойной Алены.
– Ну да, конечно, – хлопнула себя по лбу Арсеньева. – Как я могла забыть!
– Да, все возвращаются в родные дома, – медленно проговорила Сапфирова. – Вот и дочь Саврасовой приехала в материнский.
Таисию Игнатьевну вновь захлестнули воспоминания. На этот раз двухлетней давности. Тогда были совершены три жестоких убийства, и она деятельно помогала их раскрыть.
Голос Арсеньевой вывел Сапфирову из экскурса в прошлое.
– Смотри, вон Бецкие идут. Довольные.
И действительно, по дороге шел Яков Арнольдович, брюнет лет сорока, его жена, миловидная блондинка, Татьяна Анатольевна, и мать, высокая, мощного телосложения женщина, лет шестидесяти, из породы старых динозавров, как выразилась про нее Мария Николаевна Симагина.
Бецкий шел с удочками, а жена несла улов. Мать эскортировала рыболовов домой.
– Ну, прямо святое семейство, – улыбнулась Таисия Игнатьевна.
– Молодцы! – высказалась Ольга Павловна.
– А это кто? – с интересом спросила Сапфирова, глядя на проходившего мимо высокого, слегка сутулого седого человека.
– Загадочная личность, – тут же ответила Арсеньева. – Его привез секретарь сельсовета Юганов.
– Давно?
– Позавчера. Ночевал у Евсеева. Жена его в отъезде.
– А кто он, этот седой?
– Некий Вьюгин Семён Федорович, не то адвокат, не то юрист-консультант, словом… – махнула рукой на все эти титулы Арсеньева. – Какой-то уголовный чинуша.
– Вот так, – попеняла себе Таисия Игнатьевна. – Стоит уехать на неделю и уже незнакомые в деревне.
Расстроилась она в шутку, но доверчивая подруга приняла это за чистую монету и взялась утешать Сапфирову.
Та рассмеялась и налила Арсеньевой еще чашечку чая.
– Кстати, – вспомнила Ольга Павловна, смакуя жасминный вкус. – От Ленки я слышала, что бедняжка Савицкая вновь вышла замуж за какого-то математика, на днях они вот-вот должны приехать с Манюней.
Воспоминание о Манюне заставило Таисию Игнатьевну содрогнуться. В жизни она не встречала более избалованного ребенка.
– Вот иногда даже от Ленки можно узнать что-то стоящее, – оценила слова Образцовой Таисия Игнатьевна.
– Редко, – сдержанно отозвалась Арсеньева.
– А Наталью Павловну жаль, – вздохнула Сапфирова. – Такая трагедия в жизни. Надеюсь, что во втором браке она станет счастливее.
– Приедет – увидим, – сказала Арсеньева. – Но одиноко им будет в этом огромном доме.
Она взглянула на кречетовскую махину, видневшуюся в окне:
– К тому же воспоминания.
– Да, – эхом отозвалась Таисия Игнатьевна. – Воспоминания…
И опять перед ее глазами пронеслись события годовалой давности. Лица уже не мелькали, как в калейдоскопе, они становились узнаваемыми и за каждым лицом стоял человек со своей жизнью, наполнявшими ее радостями, со своей судьбой, и внезапно перекрывая все лица, в памяти пронеслась, как метеор и на секунду замерла перед мысленным взором Таисии Игнатьевны обаятельная улыбка убийцы.
