Если дул ветер, мост шатало. При сильном ветре это было что-то. Я-то раньше переходил по нему реку всего только раз, днём и при полном безветрии – а уже тогда было весьма стрёмно. При каждом шаге мост качался и грозил тебя сбросить. Доски скрипели и стонали, будто от боли. От трухлявого дерева отламывались щепки и летели вниз, в воду. А там, внизу, был омут, и река бежала быстро, рокотала на камнях, низвергалась небольшим падуном и растекалась широким, глубоким и бурным плёсом.
Нынче же была ночь, мы стояли у края моста и думали о Человеке-козле, о теле, которое нашли, о Тоби, да о том, как безбожно мы припозднились и как тревожатся родители.
– Будем переходить, Гарри? – спросила Том.
– Ага, – ответил я. – Я первее пойду, а ты гляди, куда ступать буду. Какие доски подо мной не обломятся, тебя-то уж точно выдержат.
Мост, поскрипывая, покачивался на тросах над ревущими перекатами – самую малость, как высокая трава, в которой ползёт змея.
Переходить было довольно боязно, даже держась обеими руками за канаты, а уж с Тоби в охапке, да ещё ночью, да ещё с Том, которая силится тащить ружьё… В общем, ничего хорошего это не сулило.
Можно было, конечно, вернуться тем же путём, каким мы сюда пришли. Или попробовать спуститься вниз по течению по другой тропинке – там река мелела, и можно было перейти её вброд, вернуться на дорогу, а там и домой. Вот только река не мелела ещё довольно далеко, лес был дремучим, темень – непроглядной, Тоби – тяжёлым, а ещё ведь что-то там шло по нашему следу. Так что оставалось только идти по мосту.
Вдохнул я поглубже, ухватил Тоби покрепче и ступил на первую доску.
Как только я сделал шаг, мост с силой качнулся влево, а потом в другую сторону с ещё большей силой. У меня на руках был пёс, так что всё, что я мог – присесть и попытаться совладать с качкой. Мост болтало ещё достаточно долго. Я сделал второй шаг – ещё осторожнее. На этот раз качнуло слабее. Постарался придать шагам какое-то подобие размеренного ритма.
Окликнул Том:
– Ты, это, на середину доски наступай. Не так шибко мотаться будет.
– Я боюсь, Гарри.
– Да всё в поряде, – успокоил я. – Обойдётся.
Я ступил на новую доску, она затрещала, и я шагнул назад. От деревяшки отломился кусок и теперь падал вниз, в реку. С плеском ударился о бурую воду, блеснул в лунном свете, его закружило течением, понесло к падуну и утащило прочь.
Я остановился; душа ушла в пятки. Крепко обнял Тоби, перешагнул через дыру на следующую доску. Перешагнуть-то перешагнул, но мост закачался, а сзади вскрикнула Том.
Оглянулся и вижу: она выронила дробовик и вцепилась в трос. Дробовик пролетел несколько футов, но повис между двумя нижними канатами. Мост замотало совсем уж жёстко, меня швырнуло сначала к одному тросу, потом к другому. Я подумал: ну всё, теперь-то мне уж точно конец.
Когда качка улеглась, я опустился на доске на одно колено, развернулся и поглядел на Том:
– Видишь, делов-то!
– Ой, не пойду, страшно, – пискнула Том.
– Не пойдёшь, а придётся, а ещё ружьё достать надо.
Том долго не решалась, но наконец перегнулась через трос и вызволила дробовик. Отдышавшись, тронулись дальше. Тут-то мы и услыхали внизу какой-то шорох, а потом увидали существо.
Двигалось оно вдоль противоположного берега, под мостом, у самой воды. Как следует рассмотреть его было трудно – оно находилось в тени и луна его не освещала. У существа была здоровенная башка, на башке – что-то вроде рогов, а всё остальное – чернее, чем угольная шахта. Вот оно подалось вперёд, будто хотело приглядеться к нам получше, и тогда в лунном свете сверкнули белки глаз и мертвенно-белые зубы. Издало высокий и щемящий стон, как большущая древесная крыса, которую чем-то придавило насмерть. Раз, другой, а потом снова затихло.
