Поэтому до кровосмешения дело не дошло. Да и не могло дойти ни при каких обстоятельствах, поскольку вопреки теории господина Фрейда Сергей не испытывал к своей забитой матери абсолютно никаких чувств. В душе не было даже жалости.
Однако он не женился. Боялся жениться. Потому что не был уверен в том, что сможет дать счастье гипотетическому сыну, который в результате брака может появиться на свет. Конечно, Сергей, чья свирепая злоба в последние годы в полной мере компенсировалась избиением четырех специально нанятых для этого людей, непременно постарался бы всем сердцем полюбить сына, привязаться к нему всей душой. Вероятно, лет пять-семь такая любовь давалась бы без труда и ничем не омрачалась. Но впоследствии, как это следует из теории передачи наследственных признаков, в сыне все больше и больше начали бы проступать ненавистные черты деда: разнузданность, тупость, эгоизм, склонность к спиртному и скабрезным солдафонским анекдотам, буйность нрава, отсутствие интеллекта, лживость, предательство, неблагодарность, завистливость, распутность, безжалостность, вероломство, вороватость, физическая и моральная нечистоплотность, лицемерие, жадность. Чего доброго после лицея он вдруг пошел бы в военное училище. Последствий этого шага Сергей даже не мог себе представить. Вполне возможно, вначале Сергей, насколько позволили бы силы, жестоко бил бы своего сына. Затем их роли переменились бы.
Поэтому Сергей не рискует. Его вполне устраивает нынешнее свое бессемейное положение. Любовь? Во-первых, кто сказал, что любовью человека способна одарить лишь жена? Может быть, это и справедливо на первых порах, пока в безоблачную жизнь супругов не начнет вторгаться отупляющий быт, способный вытравить в человеке любые, даже самые возвышенные чувства. Ведь быт терзает богатых людей не меньше, чем бедных. Просто одни устают от беготни по рынкам в поисках самых дешевых продуктов, других терзает монотонность совсем иных процессов.
А, во-вторых, у Сергея достает средств на то, чтобы решать свои сексуальные проблемы не с помощью суетливых проституток. Секс, если его дарят бескорыстно, то есть не по таксе, обходится гораздо дороже. Все совершенно справедливо: тебе дарят, и ты даришь. Даришь не как плату, а в знак благодарности, признательности, пребывая в прекрасном расположении духа, которое называется как минимум влюбленностью. Чаще же это настоящая любовь, стремительная, двухнедельная, а оттого и более острая. При этом ощущаются и разряды тока от первого прикосновения, и все, что положено ощущать любимым. Порой возникает и горечь разлуки, которая, впрочем, быстро сходит на нет под натиском стремительного времени.
Стараясь соблюсти максимальную деликатность, я спросил у Сергея, как он представляет свое отдаленное будущее, когда, уйдя от дел, он останется один. То есть без семьи. И без друзей, которые к тому моменту будут либо нетранспортабельны, либо уже закончат свое земное существование. Да и кому перейдет вся его недвижимость, и главное – его дело?
Сергей, отхлебнув бурбона, грустно усмехнулся. И зло глянул на выжидательно возникшего в дверях «папашу», к вечеру уже изрядно заклеенного пластырем: «Да вот с этими и доживу, что останется». «Позвольте, – удивился я, – но разве ваши прислужники при столь напряженной физической нагрузке дотянут до вашей старости?» – «Нет, конечно, – задумчиво ответил Сергей. – Этих я скоро поменяю. Куплю им по квартирке, отвалю деньжат за честную службу и найму новых. Потому что мой отец всегда должен быть сорокалетним. С ним мне и умирать не страшно будет».
