Софи прилегла на койку, укрылась колючим одеялом и замерла.
Она лежала и не могла до конца поверить и осознать что же с ней произошло. А главное – что ей делать?
Рассказать все казалось отличной идеей. Выложить все, до последних подробностей и попроситься домой – именно это ей хотелось сделать. Ну неужели обещание практически незнакомцу стоит таких страданий? А если ее и в правду засудят ни за что?
Бред! Не могут они это сделать. Там снаружи осталась ее семья, ее друзья и знакомые. Ее хватятся и найдут. А найдут ли?..
Софи зажмурилась от страха.
Наверное, именно на это рассчитывал этот скользкий Рош. Что посадит ее в камеру, напугает и все выведает. И пока у него получалось отлично. Какая же я трусиха! – мысленно воскликнула Софи. Ладно, в конце концов, ногти ей еще никто не вырывал и уличить ее во лжи они не смогут. Никто не сможет доказать никаких ее связей с Джоном, потому что их не было. А за совместную поездку в такси никого не могут посадить на двадцать лет. Это нонсенс!
Но то, что она была в камере не смотря на все логичные законные доводы, весомо убавляло ее энтузиазм.
Интересно, если бы Джон оказался на ее месте, он бы нарушил обещание? Софи читала что эльфы очень ценят свое слово, что данная клятва священна, а нарушать слово против эльфийских lin’ya. Но она-то живет не по эльфийским законам и сидеть в камере из-за такой ерунды…
«Ваши клятвы не то, что наши…»
«Да уж, жить по эльфийским законам не слишком-то просто» – подумала Софи. Ей всегда нравились полные достоинства и благородства эльфийские правила: плати добром за добро, держи свое слово, служи верно. И сами эльфы, живущие по ним, казались такими же – благородными сверхлюдьми. Софи всегда хотелось равняться на них, как на старший, более мудрый и чистый народ. Да вот только оказалось, что это не так-то просто.
Сколько прошло времени, Софи не знала. У нее не было часов, а окон в этом подземелье не наблюдалось.
Один раз она услышала журчание, а потом звук спускаемой в унитазе воды и в ярости накрылась одеялом с головой. Мерзость какая!
Через целую вечность, как показалось Софи, снова звякнула задвижка и пришел Фил.
– Ужин! – объявил он.
В соседней камере зашевелился мужчина.
– Ну а вы, принцесса? Голодаете или как? – Фил подошел к ее решетке.
– Или как. – Буркнула Софи. Она и в правду проголодалась.
Она встала, взяла поднос и съела тарелку супа и хлеб. Выпила морс.
– А воды можно? – Спросила она Фила, который слонялся по коридору, ожидая когда можно будет забрать посуду.
– Сколько угодно. Сейчас принесу.
Снова лязг, потом опять, и Фил вернулся с пластиковой бутылкой на полтора литра полной воды.
– Держи, пей на здоровье.
– Спасибо. – Угрюмо поблагодарила Софи.
Софи смотрела, как он ходит по коридору, и не могла понять своих ощущений. После долгих часов в тесной камере его свобода и безделье казались ей чем-то невообразимым. Что же чувствуют люди просидев в такой камере годы? – задалась она вопросом.
Фил забрал посуду.
– Там на верхней есть еще одно одеяло. – Кивнул он на кровать. – Ночью тут конечно холодновато.
Софи чуть не разрыдалась от мысли, что ей придется провести тут ночь.
– Прислали распоряжения насчет тебя. Пять дней. М-да, чем-то ты старику Рошу насолила. Обычно он после первого допроса на сутки отправляет, знаешь ли?
– Пять дней!… А что потом?
– Потом снова к нему, а по итогам… ну как пойдет. Будешь умницей – сюда не вернешься.
