Пожалуйста, пожалуйста… - страница 5

– В успокоительных разбираешься! – усмехнулась она и повернулась к Тимычу: – А ты?

– Что я? – удивился тот.

– Ну кто ты, кем работаешь?

– А тебе какое дело? – поморщился парень, но перехватив осуждающий взгляд Арсения, нацепил на лицо маску вежливости и ответил: – Я тренер, в фитнес клубе.

– Поня-а-тно, – нараспев протянула девушка и вдруг оживилась, спрашивая сразу у двоих мужчин: – А знаете, что такое счастье?

– И что на твой взгляд? – поинтересовался Арсений, улыбаясь.

– Когда у тебя среди друзей есть медик, мент, юрист и киллер. Сразу жить становится проще, скажи? – Светлана хитро прищурилась, а Арсений, удивленно изогнув бровь, тут же весело рассмеялся. Девушка, не останавливаясь, продолжала любопытничать: – А вы в Питер зачем летите? Вы там живете? Или, как и я, тоже в путешествие?

– Я там живу, – ответил Тимыч.

– И я в Петербурге живу, домой лечу, – улыбнувшись отозвался Арсений.

Ему вдруг самому стало необычайно весело. Его умилял и веселил кубанский говорок этой полненькой Светланы; она так смешно «гэкала» и была настолько непосредственной, что даже перестала раздражать. Ему, в свою очередь, тоже стало интересно, чем же занимается эта девчушка, которая одна, с такой странной фобией, отправилась в путешествие. И он, удивляясь самому себе, с активностью включился в разговор:

– И чем же ты занимаешься? И почему одна путешествуешь? – поинтересовался он у нее.

– Шью, – с равнодушием ответила та, пожимая плечами.

– Шьешь? Ты швея? А что же ты шьешь, одежду, наверное?

– Да если бы, – с сарказмом ответила Светлана. – Пододеяльники строчу, наволочки всякие, простыни, – она начала загибать пальцы, а потом уныло махнула рукой и грустно призналась: – Тошнит уже от этого постельного белья. Вот теперь в Питер прилечу и завяжу со всем этим шитьем.

И она с детской откровенностью начала рассказывать, что всю жизнь прожила в Краснодаре, там же выучилась на швею и там же все это время работала на маленькой швейной фабрике. Как эта фабрика и стрекот электрических машин надоели ей до зубовного скрежета. И что если бы не приглашение тетушки приехать к ней в Питер, то неизвестно, как бы она, Светлана, жила дальше.

– Ну и зачем же ты захотела стать швеей и потом длительное время занималась таким нелюбимым делом? – удивился Арсений. – Можно же сменить род занятий и жить в свое удовольствие, ты еще так молода.

– А это мама настояла. Она меня с детства убеждала, что главное – иметь в руках нужную профессию, научиться чему-то, ну там, стать парикмахером, штукатуром, швеёй. Мама говорила: «Одному юбку сошьешь, другому брюки укоротишь – всегда живая копейка в кармане. Когда нас с папой не станет, и ты с голоду не умрешь». Вот я и послушалась, хотя мне больше нравилось читать. Я учиться хотела, – она взглянула на Арсения и, заметив в его взгляде жалость, вдруг вспыхнула, на ее глаза навернулись слезы, и она, схватив Арсения за руку, стала доказывать: – Да ты не вздумай меня жалеть! Ну и что с того, что я одна? Одна, но не одинока! У меня тетушка родная есть, она меня ждет в вашем Питере. И вообще, если честно, то я люблю шить. Но я одежду люблю шить, а не эти простыни. Я себе всё-всё шью. Придумываю модели. Вот это платье, например, – она рукой провела по своему платью и вздохнула: – И на заказ немного шила, но времени на это не хватало, другие заботы были, – она вдруг съежилась и, обхватив себя руками за плечи, словно ей стало внезапно холодно, откинулась на спинку кресла и замолчала.