– «Как-то с Мусей я прилёг на сена стог…» – с улыбкой пропел Хазаров.
– Иван Викторович, а вы чего такой весёлый? – поинтересовался водитель, зыркнув в зеркало заднего вида.
– А чего мне печалиться? Все наши живы. Заведения как платили за защиту, так и платят. Тесак на связь не выходит. Считай, что ничего и не случилось. Да, у пары бойцов имеются переломы. И что? Каждый год мы закусываемся друг с другом, и случается всякое. Только до смертоубийств никогда не доходит. Понимаешь? Это обычный ход вещей, – пояснил Хазаров.
– Ну так-то да. Но ведь раньше никогда… – начал было водитель, но его одёрнули.
– Смотри на дорогу и не порти мне настроение. Да, Тесак по пьяне сболтнул лишнего. А излишне ретивый подчинённый полез выполнять бредни Тёсарева. Ты сам знаешь, какие у них сейчас проблемы. Двух авторитетов из трёх положили всего за пару недель. Вот где проблемы! А то, что нашим носы посворачивали, это ничего страшного. Мы железякам рёбра тоже нередко ломаем.
Проезжая мимо магазина с огромными витринами, Хазаров прилип к окну, задохнувшись от возмущения.
– Тормози! Тормози, я сказал! – рявкнул он, и водитель моментально исполнил его приказ.
От резкого торможения Хазарова бросило вперёд, и он едва не ударился головой о впереди стоящее сиденье. Но это его уже не волновало. Выбежав на улицу, он не мог поверить своим глазам. Но всю витрину красовался стих, намалёванный кислотно-зелёной краской:
Мы воронежскую банду провернули на ху…,
И теперь я этим шавкам спичкой шерстку подпалю!
Будут охать и кричать, но на помощь не позвать,
Все, кто им помогут, вместе с ними сдохнут!
Под похабным стишком расположилась нарисованная красным железная дорога.
– Сука… – прорычал Хазаров и, достав телефон, набрал чей-то номер.
– Алло, – проговорил заспанный голос.
– Я тебе сейчас рифму скажу на твоё «алло»! – выкрикнул Хазаров. – Живо просыпайся и дуй к кафе «Малая Венеция». Тут какой-то мудак про нас стих написал. Краску захвати. Нужно эту погань зарисовать, – зло сказал Иван Викторович и повесил трубку.
Разозлённый, он направился обратно к машине.
– Твою мать, ну Тесак…. Совсем берега попутал. Потребую, чтобы он своего рифмоплёта за яйца подвесил, а заодно компенсацию нам выплатил.
Хазаров плюхнулся на заднее сиденье автомобиля и услышал голос водителя:
– Иван Викторович, смотрите. Впереди ещё стишки. Почти на каждом здании…
Повисла гнетущая тишина. Капилляры в глазах Захарова начали стремительно лопаться, а ноздри раздувались как кузнечные меха. Не потому, что его людей избили, не потому, что наговорили глупостей, апотому, что эти проклятые надписи уже читают люди, идущие на работу.
Авторитет интересная вещь. Он зарабатывается всю жизнь, а просрать его можно… Из-за одного охреневшего рифмоплёта. К тому же то, что Тесак не берёт трубку уже второй день, чертовски странно. Видимо, этот сучонок и правда решил объявить войну. Со злости захлопнув дверь, Хазаров снова позвонил.
– Иван Викторович, мы найдём его, – послышался разъярённый мужской бас.
– Найдёте. Сыщики хреновы, – хмыкнул Хазаров. – Но потом. А сейчас бери всех наших и отыщи Тесака.
– Вас понял. А что потом? Убить его?
– Ты совсем идиот? – рявкнул Иван Викторович. – Я хочу, чтобы ты притащил его ко мне, – сказал Хазаров, а потом вспомнил, с кем разговаривает, и решил пояснить: – Живым, но необязательно здоровым.
– Сделаю.
В трубке послышались гудки. Хазаров убрал телефон в карман и, посмотрев в окно, прошептал.
