Их семья стала тенью былых себя и тех, кем они могли бы стать.
«Дети малые блуждали, из лесу пути не знали…» Из кустов послышались шаги. Отец Харпер был Карлайлом до мозга костей и все делал громко, даже ходил. Так что первой реакцией Харпер была паника. Она для того тщательно скрывала свои тренировки, чтобы отец не жалел ее. Ее левую руку остро и внезапно пронзило огнем – хоть Харпер и знала, что руки больше нет, порой она все равно ощущала фантомные боли, особенно когда была испугана или находилась в стрессе. Харпер передернуло, она схватила меч и нырнула за ближайшее дерево.
Голос отца зазвучал громче: «Серость стала домом их, деток малых, нежи…»
Пульс Харпер участился, когда он показался на краю поляны. Она прильнула ближе к дереву, но жжение стало таким сильным, что она, ахнув, потеряла равновесие и выронила меч.
Шум прорезал ночную тишину, как выстрел, и прервал пение отца на полуслове.
– Кто там? – Морис Карлайл вытащил из кармана кинжал; острое серебряное лезвие мелькнуло в кулаке. Харпер прежде никогда не видела у отца такого решительного выражения лица. Она быстро вышла из-за дерева, беспокойство в груди росло.
– Папа, это всего лишь я.
Лицо Мориса смягчилось, он был в недоумении. Кинжал вернулся в карман так быстро, что Харпер задумалась, не показалось ли ей.
– Харпер! Что ты делаешь тут посреди ночи?
Девушка сглотнула. Она представила, как выглядит со стороны: мамина сорочка, босые ноги, в траве за спиной валяется меч. Отцовское замешательство всегда заставляло ее чувствовать себя ребенком.
– Могу задать тебе тот же вопрос.
Морис усмехнулся:
– Я возвращаюсь с патрулирования. Поэтому нервы слегка и пошаливают.
Но на кухонной столешнице лежал календарь с расписанием патрулирования. Харпер знала его наизусть – оно не менялось уже много месяцев.
– Твоя очередь по средам и субботам. – Она ухватилась правой рукой за остаток левой под локтем. – А до смены распорядка из-за равноденствия еще полторы недели.
– Что ж, все так. – На его переносице блеснул лунный свет. – Но и ты не на прогулку вышла на улицу с фамильным клинком в ведьмин час[2].
– Нет. – Отец научил Харпер никогда не избегать битвы, если шансы на победу равны. А им двоим было что скрывать. – Не на прогулку.
Морис Карлайл окинул дочь оценивающим взглядом. Пару секунд он переминался с ноги на ногу, на его скулах заходили желваки.
– Ты тренировалась?
В его голосе не было жалости, того, что она боялась услышать. Он говорил чуть ли не… с восхищением.
Поэтому Харпер кивнула.
И была вознаграждена улыбкой – искренней улыбкой.
– Мне стоило догадаться, что ты никогда не остановишься. Ты всегда любила орудовать мечом.
Харпер вскинула голову:
– До сих пор люблю.
Морис задумчиво смотрел на нее:
– Но тебе не с чем бороться.
В голове Харпер промелькнул непрошеный образ, как она подносит меч к горлу Джастина Готорна.
– Пока нет.
– Слушай. – Отец подходил ближе, пока его седеющие кудряшки не перекрыли вид на луну, из-за чего он стал не более чем силуэтом. Оценивающие нотки исчезли – над чем бы он ни размышлял, он все для себя решил. – Ты действительно хочешь знать, где я сегодня был?
Харпер просто не хотела попасться. Но было поздно, а отец, казалось, впервые за много лет увидел ее настоящую. И больше всего Харпер хотелось, чтобы он ей доверился.
– Да.
– Но ты должна сохранить это в тайне.
Глаза Мориса неразличимы в тени, но Харпер все равно попыталась встретиться с ним взглядом.
