– Я с ума сходить и не думала. «Девочка дозрела», – поется в одной песне. Я просто очень путаная девочка. Но, кажется, я тебя, наглеца, тоже люблю.
– У тебя это просто в первый раз, – прошептал Костяк. – Всегда запоминается.
– И вовсе не в первый, – попыталась рассердиться Даша. – Уж кто-кто, а ты мог бы и помнить все детали моей интимной жизни.
– Ты меня за тот раз извини. Если бы я знал…
– А ты меня за Навьи камни извини. Слушай, Костя, мы так и будем, как идиоты, извиняться?
– Да, сейчас не время. Мы еще поговорим?
– Вообще-то я надеюсь не только на разговоры, – хихикнула Даша. – Мне, знаешь ли, понравилось.
– Я тебе такую кровать обязательно достану, – пообещал парень. – Я тебе что угодно достану. Ты очень красивая, Дашечка. Я даже не представлял, что ты так за три дня измениться можешь. Я тебя едва узнал.
– Правда? – девушка попыталась пригладить то, что еще недавно выглядело новой прической. – А если я опять кабанов начну разводить? Без стрижки, платьев, с грязными руками?
– Я в тебя на пароме влюбился. Так что можно и без платьев. Я тебя всегда любить буду.
– Да? А знаешь, лохматый, ты попался. Я тебе верю. Теперь прилипну навсегда. Без платьев я обойдусь, но хорошую постель мы себе должны обеспечить. И спокойную жизнь.
– Согласен, – вор поцеловал подругу в распухшие губы. – Только сейчас нам бы встать было неплохо. Как ты думаешь, поковыряться с замком смысл имеет? Иначе мы здесь и месяц просидеть можем.
– Что-то делать нужно, – согласилась Даша, но тут лохматый зажал ей рот.
За дверью, на галерее, застучали торопливые шаги. Костяк на четвереньках бросился за штанами. Со спины он выглядел забавно, но смеяться у Даши желания не возникло.
– Не сюда они идут, – зашипела девушка.
Лохматый, уже с одеждой, нырнул под покрывало.
– Попались мы, Дашечка.
Стукнула дверь в соседних покоях. Раздались приглушенные голоса.
– Дай мне нож, – потребовала шепотом Даша. Костяк сунул ей узкое «перо», а сам с дагой в одной руке попытался натянуть штаны. В то же самое мгновение в двери, соединяющей комнаты, звякнул ключ. Костяк мигом нырнул под покрывало. Даша поспешно кинула подушку на это возвышение.
– Дашка! Нашла время спать, – в комнату влетела Мари. Фонарь в ее руке раскачивался, бросая длинные тени на стены комнаты. – Живо поднимайся…
Мари посмотрела на бледную мордашку сестры, потом на поношенный башмак, предательски торчащий рядом с брошенным на пол платьем, и хихикнула:
– Дашка, ну ты даешь! Вот вечная скромница. Это твой багдадский вор? Покажи криминала.
– Ты о чем, Маша? – неуверенно спросила младшая сестра. – Я только заснула, а тут ты врываешься. Я, между прочим, голодная.
– Сегодня все голодные. Перестань, времени мало. Я на него посмотреть хочу.
Подушка зашевелилась, и высунулся Костяк:
– Прошу прощения, леди. Аша не виновата. Я сам залез.
Светловолосая красавица кивнула:
– Догадываюсь, что она тебя не арканом затащила.
Подняв повыше фонарь, Мари принялась с интересом разглядывать вора:
– Ничего. Молоденький, правда, и прическа панковская. Причесать, подкормить – обаятельный парнишка будет. Как у него с темпераментом?
– Машка, ты чего пристала?! – возмутилась Даша. – Тебе какое дело?
Старшая сестра покачала головой:
– Совсем ты стала невоспитанная. Я твоя единственная родственница. Кому, как не мне, о тебе заботиться? Только не сейчас, – она кивнула в сторону соседних комнат, где что-то звякало, звенело, и торопливо стучали каблуки. – Слышишь? Нам удирать нужно. Кончилась в Каннуте мирная жизнь. Тебя с собой не возьму. За нами охотиться будут, а ты, мышка-норушка, лучше отсидись в щели какой-нибудь. Целей будешь. Я тебя потом отыщу.
