– Куда мы едем, мистер Арчи?
– Видишь, сиденье такое низкое, что можно не волноваться о платье, – ответил я. – С улицы видно только твое лицо, а с ним все в порядке. Что скажешь, если мы прокатимся по Центральному парку? Утро просто чудесное.
– О да.
На протяжении десяти кварталов мы оба не проронили ни слова, а потом она снова произнесла:
– О да.
Несомненно, она здорово проводила время. Я проехал по Пятой авеню и на Шестидесятой улице свернул в Центральный парк. На западной стороне по Риверсайд-драйв доехал до Сто Десятой улицы и затем до Национального мемориала генерала Гранта, где сделал круг и повернул обратно. Не думаю, что она хоть раз взглянула на деревья, траву или реку. Объектом ее внимания были люди в других машинах. Было без пяти одиннадцать, когда я остановился перед фасадом дома Вульфа.
Миссис Риччи звонила уже дважды. Вид у Фрица был презабавный, когда он сообщил мне об этом. Я немедленно позвонил ей и отчитал, потребовав не чинить препятствий правосудию. Не знаю, многое ли она услышала из-за своих воплей, но вроде бы такой подход сработал. Больше она не тявкала до полудня, когда я повез Анну домой.
Вульф явился как раз во время моего звонка миссис Риччи. Я наблюдал, как по пути к своему столу он остановился пожелать девушке доброго утра. С женщинами он вел себя галантно. Он имел о них какое-то извращенное представление, в котором я так и не разобрался, но каждый раз, когда я видел его с одной из них, он неизменно был сама галантность. Я не смог бы описать его поведение при этом, ибо сам его не постигал. Конечно же, трудно представить себе, как может быть галантной эта глыба складчатой плоти, но что было, то было. Даже когда он угрожал какой-нибудь дамочке, как в тот раз, когда выжимал из Нюры Пронн правду о деле Дипломатического клуба. Я тогда получил наглядное представление о том, что значит «выжать как губку».
С Анной Фиоре он начал мягко. Бегло просмотрев почту, повернулся к ней и молча смотрел почти минуту, прежде чем сказал:
– Нам больше не нужно строить догадки относительно местонахождения вашего друга Карло Маффеи. Примите мои соболезнования. Вы видели тело?
– Да, сэр.
– Прискорбно, весьма прискорбно, ибо он не стремился к насилию, а лишь случайно оказался на его пути. Достойно удивления, на какой тонкой ниточке может висеть судьба человека. Например, мисс Фиоре, судьба убийцы Карло Маффеи зависит от того, когда и при каких обстоятельствах вы видели клюшку для гольфа в комнате вашего жильца.
– Да, сэр.
– Ну вот, теперь вам будет легко рассказать нам все. Возможно, позавчера мой вопрос воскресил в вашей памяти тот случай.
– Да, сэр.
– Так воскресил?
Девушка открыла было рот, но ничего не сказала. Я внимательно наблюдал за ней, и она показалась мне какой-то странной. Вульф вновь спросил:
– Так воскресил?
Она молчала. Не нервничала, не боялась, насколько я мог видеть. Просто молчала.
– Когда я спросил вас об этом позавчера, мисс Фиоре, вы показались немного расстроенной. Я сожалею об этом. Не скажете ли, почему вы расстроились?
– Да, сэр.
– Быть может, вас расстроили воспоминания о чем-то неприятном, происшедшем в тот день, когда вы увидели клюшку?
Снова молчание. Я видел: что-то неладно. Последний вопрос Вульф задал так, словно тот ничего не значил. Мне, знакомому с оттенками его интонаций, было ясно, что это и впрямь не слишком его занимает. По крайней мере, пока. Что-то увлекло его по другому следу. Почти сразу же он выстрелил в нее следующим вопросом, и тон его был уже другим:
