Власов быстро откинул от себя руку Лобачева и продолжал надвигаться на девушку. Уже склонившись над Наташей, и видя испуг в ее больших серых глазах, он замер над ней, как хищник над жертвой.
– Могу и тише говорить, но не с тобой, наглая проныра… – проскрежетал он таким зловещим низким баритоном, что девушка похолодела.
Вдруг он резко развернулся, отошел от нее на несколько шагов. Одним движением скинул мед халат, бросил небрежно его на походную кушетку. И пулей вылетел вон из палатки, цедя на ходу:
– Ну щас, я ему устрою!
Отчего-то Наташа сразу поняла что он направился к Родионову на разборки. Она глубоко пару раз выдохнула. Да похоже завхоз Алексей был прав. Этот Власов еще тот неадекватный индивидуум. И как с таким работать вместе? Если для него она только баба, а не медик.
Да еще и орет как бешеный по поводу и без повода.
После стремительного ухода Власова, Наташа ощутила, как ее руки дрожат.
– Вы не обращайте на его крик внимание, – тихо сказал ей Лобачев, как будто пытаясь извиниться за бешеного доктора. – Он не всегда такой. Успокоится.
– Угу, – пробубнила девушка, очень сомневаясь в словах солдата. – Пойдемте, я провожу вас.
Наташа помогла раненому накинуть на обнаженные, перевязанные плечи зеленую защитную футболку и встать. Проводила его до нужной палатки, удерживая его от падения. Он ухватился за ее плечо. Лобчева шатало и он даже на миг потерял сознание, пока они шли. В блиндаж идти он отказался, заявил, что пока не стреляют. Девушка уложила парня на его койку в пятой палатке, накрыла одеялом и вышла.
Этот злосчастный день никак не кончался.
Она огляделась по сторонам. Было тихо, и убивающие залпы прекратились.
Лагерь был в движении. Военные быстро поднимали упавшие палатки, убирали разбросанные от бомбежки вещи и утварь. Бегали туда-сюда, мимо нее. Она пыталась разглядеть что-то в общем хаосе, возможно кого-то ранили и нужна была помощь? Но вроде раненых не наблюдалось.
Она не знала, что ей теперь делать? То ли снова идти к Родионову, то ли идти искать и собирать свой вещмешок, но куда его нести? Ей даже место еще не определили.
Единственное, что она точно не хотела делать, это снова идти в мед палатку.
Вернется этот дикошарый и опять будет орать. Надо было хотя бы полчаса от него отдохнуть и успокоиться.
Потому Наташа решила снова пойти к командиру. Доложить, что помогла заштопать солдата и спросить куда ей идти дальше.
Она приблизилась к палатке Родионова. Сейчас входной тент был высоко задран, а из палатки слышалась отборна ругань.
– Ты че, Ваня, решил меня наказать да?! – кричал Власов. – За то что я тебе тогда по морде съездил. Мстишь?
– Да сдался ты, мстить тебе еще! – огрызнулся в ответ Родионов.
– Тогда убери от меня эту бабу! Определи ее в другую тройку!
– Нет, я уже сказал тебе. Вяземцева будет в твоей в тройке. Так что угомонись!
– Не угомонюсь! Эта цаца городская! У нее на лице все написано! От нее толку не будет здесь!
– Прекрати, Александр! Она будет служить с тобой и всё. Это приказ. Если не согласен то пизд…й из моего отряда!
Наташа замерла, услышав эти безапелляционные слова командира.
– Даже так? – глухо процедил Власов. – Из-за этой бабы, ты с другом так?
– Да. И она не баба, а санинструктор! Такой же как и ты. Не нравится – вали из моего отряда! Задрал ты меня, Саша!
Наступила пауза, и Наташа, так и продолжая слушать напряженный разговор мужчин, даже расцвела в улыбке. Естественно не из-за того, что Родионов все же не изменил своего решения, а из-за того, что этот бешеный Власов получил словесно по зубам. Вот Родионов настоящий мужик. Сказал, как отрезал. Или она или вон!
