– Пётр, мы думали, что ты приехал по поводу недуга твоей жены. Ты что, не читал те письма, что мы тебе посылали. Ты бы знал, сколько чернил я тратила на них, за всю свою жизнь я потратила вдвое меньше. – С улыбкой произнесла бабушка. – Ты бы дочь свою обнял, смотри, какой букет она собрала для тебя. – Тут бабушка Агафья подвела меня к отцу. В руках я держала разноцветные листья клёна, которые собирала весь предыдущий день. Большинство были золотые и на солнце они, казалось, сияли солнечным огнём. Отец провеет взглядом по мне и по моему букету, повисло напряжённое молчание. За этот миг только тень отвращения появилась на его лице, и он обратился к бабушке.
– Тётушка, мне бы отобедать, а потом повидаться с женой. Позже у меня здесь будут дела. – Отец просто прошёл мимо меня, будто я не стояла рядом с ним, не смотрела на него и не держала в руках солнечный букет. Я убежала, Глаша со мной. Мы не пришли к обедне и к ужину. Сидели весь день у того клёна, что подарил нам свои золотые листья.
За это время пролила я немало слёз. Меня не видят, а скорее всего даже ненавидят. Что же я сделала не так? Почему так холодно обошёлся со мной отец? Эти вопросы разрывали моё маленькое сердечко. А хуже всего во мне появилось зерно подозрения – меня могут даже не любить. Глаша всё время сидела рядом со мной. Её молчание до сих пор было непривычным. Всё что она могла делать, дабы поддержать меня, так это гладить по спине и укачивать в своих объятиях. Вот так прошли мои минуты горькой печали.
Потом издали мы увидели, что к нам бежит Степан.
– Девочки, вот вы где! От чего же вы так пугаете Агафью Степановну? Она место себе не находит. А ну живо к ней, а то твой отец тоже видимо не из лучших побуждений приехал к ней.
Мы с Глашей перепугались не на шутку. И бегом отправились в усадьбу. Прибежали мы, когда отец только выезжал за ворота.
– Бабушка, что случилось? – на бегу прокричала я,– Куда отец уезжает?
На лице бабушки отразились страх и волнение.
– Видимо бесы в отце твоём, не понимаю, что такое с ним. Почему убежали и не предупредили? Я бы и так вас отпустила.
– Что случилось? – не останавливаясь, спрашивала я. Бабушка вздохнула и, видимо, с печалью произнесла:
– Батюшка твой, не к матери твоей приехал и не к тебе. А храм хочет строить, но не православный, а языческий. Ох, малышка, видимо твориться, что- то не ладное. С матушкой твоей он говорил. До припадка её довёл. Молвит, видите ли, что лечится ей снова надо, и он знает как…
Я вздрогнула, вспомнив тех людей, что приходили к ней.
– Алёнушка, что не так? Что напугало тебя? – обняв моё лицо своими ладонями, спросила бабушка.
– Знаю, как он лечить маменьку будет. Это люди навещать будут её не хорошие. Читать молитвы или не молитвы будут, а потом маменька рыдать и биться о стены станет. Запрети ему это делать, только хуже будет.
Бабушка переглянулась со Степаном и он, кивнув, сказал:
– Понял, будет сделано.
Здесь я не поняла, что они будут предпринимать, и вопросительно посмотрела на них.
– Деточка, крепись, молим тебя. Видимо, ты и Анна у пропасти находитесь. Да видимо не только вы, но и мы тоже. – здесь Агафья Степановна обвела взглядом Глашу, Степана да всю усадьбу.
