– А с родителями нашими что случилось? – спросил я. – Ведь не сиротами же мы росли?
– Папку в первые месяцы войны под Москвой убили, а мамка… – Её плечи вновь затряслись. – Мамка от сердечного приступа умерла, когда на тебя похоронка пришла… Перепутали там сначала чего-то…
– Ох ё… – Я тяжело вздохнул, и еще сильнее прижал девушку к себе. – Клятая война!
– Сколько же еще нам всем еще страдать? А, Мамошка? – Она отняла голову от плеча и взглянула в мои глаза. – Вроде, и война уже кончилась… А всем бедам до сих пор конца края не видно! Голодно, холодно и от бандитов совсем житья не стало! – продолжила она изливать мне душу. – По вечерам постоянно кого-то грабят и убивают. Три месяца назад Пал Палыч – Светкин отчим, ты его, наверное, тоже не помнишь, получил в конторе Наркомстроя восемь тыщ рублей за строительство. Так бандиты как-то прознали и подкараулили его. И ладно бы просто убили, так они еще и разделали его, как свиную тушу! А его отрезанную голову нашли потом в роще… А давеча Ритка с подругой возвращалась из института в полвосьмого вечера. Вроде, и не поздно еще, хоть и темно, но Ритку ограбили, а подружку её утащили на горку и там раздели, а потом… потом… надругались толпой, прямо, как эти надо мной хотели… – Слезы вновь хлынули из её глаз. – Мне страшно, Мамоша! Страшно жить! Страшно возвращаться поздно с работы… Страшно теперь даже двери соседям открывать… Ведь эти… – Она бросила беглый взгляд на мертвые тела – вроде, как соли только попросить зашли… А потом… потом… А ведь у нас и взять-то особо нечего!
«А молодое и сладкое девичье тело? Чем не трофей для подобных отморозков? Ведь это и не люди вовсе, а какие-то твари в человеческом обличье! – подумалось мне, но вслух я этого не сказал. – А мои ордена и медали? Тоже ведь определенную ценность на черном рынке имеют».
– И, если бы только у нас такое было, – не останавливалась Аленка, видимо, сильно у нее накипело. – А так ведь по всей стране! Вон, Семен Проскурин недавно письмо от родни из деревни получил, помнишь, мы каждое лето туда отдыхать раньше ездили? А там… Бандиты, пишет, застрелили Пашку Данилова с женой и ограбили подчистую! И такое каждую ночь! Приходится им бросать жильё и всем народом ночевать в одном доме. Так хоть есть какой-то шанс отбиться. А у Павло Стыщенко забрали всё: раздели до исподнего и сильно били. Чудом жив остался. А у Петро Сидорова убили Саньку и Евдокию. Стрельба шла три часа, а остальные боялись, что и до них доберутся и убьют. Грабят в деревне по два-три дома за ночь…
– Настолько плохи наши дела, сестренка? – не ожидая ответа, риторически спросил я. А чего ждать – и так все понятно. – И за что только мы жизни свои на фронте не щадили? Уж не за такое будущее – точно! – Во мне вновь постепенно разгоралась лютая злоба ко всем бандитам, ворам и убийцам.
Однако, в моей памяти вновь проявились те странные знания, которыми я, ну, никак не мог обладать. Но, тем не менее, я точно знал, что с окончанием Великой Отечественной преступность в Советском Союзе побила все мыслимые и немыслимые рекорды. Несмотря на твердую руку товарища Сталина, простых советских граждан несколько лет кряду терроризировали хулиганы, грабители и убийцы, совсем «потерявшие берега».
Объективных причин, способствующих такой нездоровой ситуации, было несколько. А чтобы справиться с повальным бандитизмом Союзу потребовался не один год и чудовищная масса ресурсов, как человеческих, так и финансовых.
