Подперев голову кулаком, Веся попыталась вникнуть в суть разговора, начатого Помелом, но смысл загадочным образом ускользал.
- А как вы думаете, куда могла подеваться Захария? Я думаю, медведь до сих пор по ней сохнет.
- Нашему Бурмилу только дай повод пострадать. Не везет ему с девками. Или им с ним? - румяная пасечница, глотнув горячего чая, вернула чашку на блюдце. Пухленький мизинец кокетливо оттопырила. – Он ведь всех трех ведьм обхаживал. Сама-то я туда ни ногой, больно уж неприветливые дамы там хозяйничали, а вот люди рассказывали, медведи хвастались, что принимают их в усадьбе как дорогих гостей. К дочке кузнеца не так давно сватался - получил от ворот поворот, даже Митька Кучерявый, оболтус и гуляка, и то от сестры отвадил. Кому в доме второй лентяй нужен?
- А нам обещал крышу починить, - Помело потрясла за плечо смотрящую в одну точку рыжую ведьму. – Неужели обманул?
- Завтраками кормить будет, вот посмотрите, - пасечница многозначительно покивала.
- Значит, так ему, лентяю, и надо. Будет вечно голодными глазами смотреть, как другие без него счастливую жизнь строят. Ну а все-таки, куда ведьма Захария подевалась?
- Петюня, иди книжку почитай, - Малафея сыпанула сыну в ладошку конфет и проследила, чтобы тот зашел в дом.
Ужинали хозяева на улице под яблоней. Свежий ветер раскачивал фонарь, висящий на ветке над головами, тени прыгали и придавали ночи колдовское значение. Весения закрыла глаза, чтобы избавиться от ощущения, что плывет на лодке по волнам.
Где-то совсем близко тревожно ухнула сова, и Помело, испугавшись, натянула повыше платок, который еще в начале чаепития накинула ей на плечи пасечница. Весении после медовухи было тепло, а вот Александра в легком платье ежилась.
Дядька Архип вытер рот полотенцем и, приготовившись слушать сплетни, собираемые супругой у местных жителей, откинулся на спинку стула.
- Мне Захария с самого начала не понравилась. Было в ней что-то недоброе. Неудобцы тоже чувствовали, поэтому и не совались. И так Дремучий лес не жаловали, а после ее появления и вовсе дорожку забыли. Вроде придешь к ней по-соседски, а она даже воды не предложит, все ножкой об пол постукивает. Точно ждет - не дождется, когда гости уйдут. Я сразу Бурмилу сказала, что Захария ему не пара, что ведьма только пользуется им, а он точно телок: «Му-му, люблю».
- А я знаю, отчего она ножкой постукивала. Да, - пасечник сунул в рот спичку, пожевал ее, перекладывая из одного уголка губ к другому, и, поняв, что интерес сидящих за столом дам накалился до невозможного, изволил продолжить: – Заглянул я к ней как-то, хотел, чтобы погадала на погоду, да должно быть с временем не угадал. Ждала она кого-то. И точно не нашего Бурмила. Да.
- А ты откуда знаешь? – подняла бровь пасечница.
- Так мужик завсегда чувствует, когда у бабы глаза в ожидании любви горят. Блузку на три пуговки расстегнула… - встретив грозный взгляд жены, успокоительно махнул рукой, - …заметив меня, ладонью тут же лишнее прикрыла. Губы накрашены алым, волосы в пук не собраны, а вьются по плечам... Да.
- Ты о деле говори, а не баб описывай, - пасечница взяла в руки вилку, зло ткнула ею в скользкий гриб, хрустко прожевала, хотя только что вроде чай пила и облизывала ложку с малиновым вареньем. Дородная, грудастая, хоть с простоватым, но милым лицом, Малафея явно к каждой юбке ревновала своего мужа. Хорошо, что нынешним ведьмам даром он нужен не был, оттого зародившиеся отношения могли перерасти в дружеские, соседские.
