Догматическое богословие, нравственное богословие, пастырское богословие – как много всего, связанного со словом. А что же из этого связано с делом? Ведь дело и есть практический навык. Именно дела, а не способность о них рассуждать и определяют уровень нашего духовного развития.
Умеют ли, например, выпускники современных духовных вузов непрерывно творить Иисусову молитву хотя бы в течение часа? Могут ли они безмолвствовать умом хотя бы 15 минут? Умеют ли правильно поститься и голодать? Смогут ли научить своих прихожан, как правильно отгонять блудного беса или как быть во внимании, пребывая при этом в мире? А как насчет того, чтобы научить мирянина конкретным приемам совершения утренней молитвы так, чтобы не блуждать умом по сторонам?
Если цель христианской жизни – стяжание нами Святого Духа, то где тогда этот предмет в составе учебной программы? Где предмет обучения любви к ближнему? Где углубленный курс практического смирения и отрешенности? Ведь, изучая чужое смирение по книгам, свое собственное не воспитать. Вам кажется смешной такая постановка вопроса? А мне кажется смешной мысль о том, что можно научить человека хорошо бегать, заставляя его тратить 5–6 часов в день на чтение книг о беге.
Поймите меня правильно: если цель современного духовного образования – научить студента совершать ритуалы и грамотно рассуждать о чужом богопознании перед аудиторией, то, безусловно, программа академии составлена правильно. Она предусматривает получение буквально энциклопедических знаний. Но если ее цель – познать Бога самому, то когда же студенту этим заниматься, если ему нужно выучить и прочитать кучу литературы о том, как этого добивались другие? Ведь в его сутках, как и в наших, по-прежнему 24 часа. Невозможно безмолвствовать умом и одновременно учить философию с древнегреческим.
Позвольте задать вопрос: почему в сегодняшней России, как и 20, 30 и 50 лет назад, появляется большое количество молодых талантливых музыкантов? Да потому, что в музыкальных школах нашей страны учат ИГРАТЬ на инструментах, а не рассуждать о музыке. В России создана потрясающая музыкальная (равно как и театральная) традиция, которая передается мастерами дела из поколения в поколение.
Если бы в наших семинариях больше учили тому, как практически достигать спасения в миру, может быть, количество праведников среди мирян у нас было бы не таким исчезающе малым, как сейчас? Бого-словов много, а вот бого-делы по-прежнему в дефиците.
В вопросах практического богопознания мы, как и раньше, уповаем на талантливых самоучек типа святого Иоанна Кронштадтского, ибо наше церковное образование сегодня по сути своей мало чем отличается от обычного, мирского. Оно обучает теоретическим знаниям, а не практическим навыкам, оно по-прежнему часть ритуального (внешнего) христианства, только с современным уклоном в гуманитарные науки.
Существуют два противоположных, но одинаково опасных соблазна: иметь слишком мало знаний и иметь их слишком много. Во времена реформ Петра I наша Церковь впадала в соблазн первого рода, ставя знак равенства между познанием наук и ересью. Сегодня же она перешла в другую крайность и поставила знак равенства между духовностью и ученостью.
Те, кто с мной не согласятся, могут попытаться получить современное богословское образование, а потом потратить столько же лет на совершенствование в безмолвии, посте, молитве и невидимой брани, сравнив затем духовные результаты одного и другого пути.
