– Давай. Я узнаю расписание, встретимся внутри метро.
– Прекрасно! Только бери ведро для тёрна.
Когда она вышла из поезда метро, он ждал ее с огромным малиновым пластиковым ведром типа мусорного.
– Ты уверен, что мы сможем столько набрать?
– Не знаю, у меня другого ведра нету.
В электричке они чуть не проехали остановку – заболтались. Семён выскочил на перрон первым, а Марту прищемило дверями электрички. Семён выругался и дернул ее из дверей.
– Прости, испугался за тебя, – он подержал ее за плечи на мгновение больше, чем это было необходимо.
– Ничего, главное отреагировал быстро, – смущенно ответила Марта.
Они пошли по знакомым Марте местам вдоль быстрой неширокой реки. Было уже прохладно, и река не манила в себя войти, как летом. Она просто текла по своим делам, неся опавшие листья. Именно здесь Марта когда-то встретилась с Глебом. Здесь пролетело много веселых вылазок. Здесь с Толпой они даже играли в небольшую ролевую игру.
Вот и знакомая терновая поляна, и густые кусты… Только совсем без ягод. Кто-то собрал или неурожай?
– Ну вот, я тебя обманула.
– Да, остались без терновки. Будем вести трезвый образ жизни. Давай чайку заварим – прохладно.
Он зачерпнул воды из реки в котелок и ловко развел костер. Котелок на паре камней быстро вскипел. Заварка тоже оказалась у Семёна припасена.
Марта, привыкшая к хаосу Толпы, кайфовала: можно расслабиться и просто наблюдать, а не быть запасливой Белочкой. Они уселись на высокий бережок, ели бутерброды и пили чай. А потом просто смотрели на реку и плывущие по ней желтые листья. Было удивительно спокойно. Каждый лист плыл по-своему, величественно скрываясь в своей маленькой Вечности. Казалось, они находятся внутри прекрасной картины, и каждая мелочь имеет глубокий смысл. Потому что они проживают это вместе. Смотрят одними глазами.
«Тот, вместе с кем прожил такие мгновения, не может быть безразличен», – пришла мысль.
Возвращались притихшие. Оба хранили внутреннее спокойствие как волшебный дар октябрьской реки и леса.
27. Мая. Рай или чистилище?
Светлые волосы убраны в пучок на макушке, из одежды – наскоро накинутая простынка. Такой Мая увидела Маришу. Девушка улыбнулась:
– Рада познакомиться! Фёдор о тебе много рассказывал. Можно на «ты»?
Высокая, симпатичная, с приятной открытой улыбкой. А что с одеждой не заморачивается – так жара стоит! Ай да Фёдор!
– Конечно можно.
Федя тут же начал обниматься и лизаться с Маришей. Мая отвела глаза, нахмурилась: «Мы себе такого при родителях не позволяли…»
– Мам, мы обычно в своей комнате ходим без одежды. Поэтому пожалуйста, хочешь прийти – пиши! Угощайся фруктами, а завтра мы тебе покажем дорогу до базара. Обживайся потихоньку! Надеюсь, номер тебе понравится.
– Спасибо. А с остальными обитателями когда можно познакомиться?
– Пока здесь только Кирилл, он в своей комнате. Савелий с женой живут отдельно, иногда приезжают сюда. На-днях увидитесь.
Кажется от неё больше отгораживались, чем желали общаться. Небольшой номер в чужой стране. Близкий человек Миша за тридевять земель, не отвечающий на сообщения. Близкий сын Фёдор на расстоянии десятка метров, отгородившийся от неё больше, чем физическим расстоянием.
«Здравствуй, другой мир свободных людей, рай на земле. Примешь? Впишусь ли в твои уставы? Или недостойна ещё райских кущ, и место мне в чистилище?»
Мая почувствовала себя второстепенным, неважным человеком. Словно голым, беспомощным существом, лишенным защитной оболочки привычной жизни. Говорят, с этим чувством на первых порах сталкиваются эмигранты.
