– Серёжа, хорош дрыхнуть! Вставай уже, кому сказано! Мы на пару опаздываем! – трясла меня за плечо неугомонная Терентьева.
– Маш, ну будь человеком. Я только-только глаза сомкнул, – плакался я, отчаянно зарываясь головой в подушку, поскольку одеяло жестокая девчонка сорвала с меня в первую очередь.
И ведь ничуть не соврал, действительно вернувшись домой из офиса после ночного аврала всего час назад. Почему там промурыжили меня почти до рассвета? Ну, во-первых, мне дважды в подробностях пришлось пересказывать предысторию прорыва с зовом исчадия и сам отчаянный отстрел (уже мною лично) прорвавшихся из теневой параллели «гостей» сперва прибывшим на зачистку местности в разгромленный барбершоп Игорю с Александром, затем в офисе съехавшимся на экстренную планёрку Борисычу и Митюне с Елизаветой. А во-вторых, пришлось ещё потом подвергнуться дотошному Лизкиному исследованию. И получившая карт-бланш от шефа Лизавета кучей артефактных приборов битый час пыталась нащупать на моём теле след недавно наброшенного бывшей союзницей теневого аркана (так было сказано без разъяснений). Уж не знаю, нашла там чего-нибудь Митюнина подруга или нет, но со мной результатами своих исследований артефактор делиться наотрез отказалась. Когда она закончила, мне просто было велено одеваться и возвращаться домой. Тихонечко прокравшись обратно в квартиру, я наконец нырнул под одеяло, прижавшись к тёплой Машкиной попке, и только-только начал засыпать, как заголосил будильник в её гаджете.
– Какое только что?! – возмутилась Терентьева. – Мы ж в одиннадцать вместе спать завалились! Выходит, уже больше восьми часов ты харю плющишь. А так долго спать, между прочим, вредно…
– Маш, отстань, а. Езжай пока в институт одна. Я ко второй паре потом подтянусь.
– Ага! Щас! Только шнурки поглажу!
– Пожалуйста, не нужно так громко разговаривать.
– Капустин, да ты ваще охренел! Ну-ка вставай живо, кому сказано!
– И одеялом, плиз, обратно накрой меня, когда будешь уходить.
– Короче, умник, если, пока я до трёх считаю, сам не встанешь, я тебя водой холодной из кружки оболью.
По полу в сторону выхода из комнаты звонко застучали каблучки, и я, облегчённо выдохнув, стал нащупывать пальцами ног край сброшенного одеяла. Увы, вскоре выяснилось, что булки я расслабил слишком рано.
– Раз!.. – требовательно громыхнул над головой голос прицокавшей обратно надзирательницы.
– Маш, ну чё за детский сад-то?
– Два!..
– Вот только попробуй, я тебе тогда…
– Три! На…
– Да блин! Ты совсем ку-ку, что ли? – подорвался я с кровати, отфыркиваясь, как конь. И легко настигнув с визгом бросившуюся вон из спальни подругу, прижал её спиной к стенке.
– Отвали от меня, Капустин, ты мокрый! – захлопала ладошками по голой груди Машка. И тут же, противореча своим словам, жадным страстным поцелуем впилась в мои приблизившиеся губы…
В итоге первую пару мы таки вопиющим образом прогуляли, с рёвом подкатив к альма-матер лишь ко второй. Но выспаться, несмотря на опоздание, мне, увы, так и не позволили.
– Серёг, чёт ты оброс уже совсем у меня, – вдруг выдала Машка, когда мы вдвоём поднимались по центральной лестнице института на четвёртый этаж.
