– У меня не было выбора, – возразил я. – Подручные Хозяина похитили мою девушку. И если бы я отказался ему помогать…
– Бла-бла-бла, – перебил Борисыч. – Не эту, часом, девицу ты потерял? – От яркой динамичной картинки сунутого мне под нос планшета слёзы вновь потоками хлынули из многострадальных глаз.
Первые несколько секунд видеоролик с гаджета расплывался у меня в туманное радужное пятно. А когда зрение наконец сфокусировалось на картинке, я увидел слегка припорошенное снегом широкое политеховское крыльцо, по лестнице которого неспешно спускалась моя Машка. Слава богу, живая и невредимая… Съёмка велась откуда-то сбоку. Наверняка какой-то скрытой камерой видеонаблюдения, закреплённой службой безопасности вуза на фасаде альма-матер.
– Да, это она, – откликнулся я повеселевшим голосом. – Выходит, её освободили из плена. Значит, не зря я…
– Обожди с выводами-то, – хмыкнул Борисыч. – Сперва обрати-ка лучше внимание на циферки, висящие в нижнем правом углу картинки. Как думаешь, что они означают?
– Ясен пень, дату и время.
– Совершенно верно, друг мой, – кивнул глава представительства. – Тогда последняя просьба: озвучь увиденное.
– Четвёртое декабря, четырнадцать сорок восемь.
– О как! – с довольным видом выдернул у меня из-под носа широкий экран Борисыч. – Подытожим. Тебе только что было мною предоставлено наглядное свидетельство того, как твоя одногруппница Мария Терентьева, совершенно свободная, как видишь, и никем не удерживаемая, вышла из института ровно за двенадцать минут до назначенной тебе её якобы похитителями встречи на Чёртовом пустыре.
– Но этого не может быть! Она же связанной там лежала!
– Видеописьма с подтверждением этих твоих надуманных страстей в конфискованном у тебя айфоне Лизавета не обнаружила. Уж не взыщи, – развёл руками Борисыч. – Зато вот эта реальная запись с институтской камеры видеонаблюдения, – он потряс планшетом в руке, – наглядно демонстрирует нам, что никакого похищения твоей подруги в реале не было. Ты сам только что это видел. И по факту получается, что действовал ты, практикант, в сговоре с Хозяином без всякого давления со стороны последнего. То бишь добровольно.
– Как это добровольно?! – возмутился я. – Да вы у Машки-то самой спросите!..
– Спрашивали, не сомневайся. Лизавета, выгораживая несчастного Серёженьку, лично с артефактным детектором подружку твою навестила. Прикинь, как она охренела, выяснив в итоге, что никто девицу на самом деле не похищал. Сбежав от тебя после ссоры, Мария выключила телефон и отправилась поднимать настроение на репетицию к знакомым кавээнщикам, где засиделась, покинув в итоге институт, как ты сам только что видел, без двенадцати три.
– Не знаю, как такое возможно, – схватился я за голову, – но я не вру. Меня шантажировали – это правда!
– Бла-бла-бла, – перебил Борисыч. – Слова твои бездоказательные к делу не пришьёшь. Добытые же в ходе расследование в противовес факты – вещь упрямая. А посему вердикт мой таков: заврался ты, проказник Серёжка. Ох и знатно заврался.
– Я вам не врал! Это какая-то несуразица!
– Наказанием за твой вероломный проступок станет пять суток содержания в этой камере, – продолжил неумолимый инквизитор, которым в одночасье сделался добряк-начальник. – Плюс ещё сутки штрафа за враньё и ослиное упрямство не признавать очевидные вещи. Итого тебе предстоит вытерпеть шесть суток болезненного обнуления здесь. Три дня из которых ты почти что уже отстрадал. Осталось ещё три. По истечении которых – мой тебе отеческий совет, практикант – прекращай дальше ваньку валять.
