Правее на солнце, вдоль рядов кукурузы - страница 37

Мы отъехали от станции Алдан в 22.39. Теперь у меня на часах – 1 час 16 минут. И до сих пор я наблюдала в окно только снежную порошу в чистом поле – дикая замороженная земля! И вот, наконец, промелькнули признаки жизни – маленький домик на фоне леса, одно светящееся окно, женщина-дежурная по переезду со специальным жезлом и сигнальным рожком встречает поезд, подняв руку вверх, рядом – две собаки, белая и черная. Дом, женщина и две собаки – вот такой таежный романтизм. Поезд проскакивает мимо женщины в ночи и снова начинаются безлюдные поля и леса. «И как же она здесь живет? И сколько же мы еще будем ехать до следующего дома?» – думаю я. И замечаю очень далеко, за десятки или сотни километров, в перспективе несколько светящихся огней.

Я иду к проводнице, она бодра, несмотря на глубокую ночь. Проводница по имени Жанна рассказывает мне, что мы проезжали Разъезд Таежный. А мерцающие и прыгающие огни вдалеке – это фары машин дальнобойщиков с автотрассы Тит, самой опасной в Якутии.

– Огни эти очень далеко, это только кажется, что близко, – уточняет проводница. – Сюда, на разъезд даже медведи заглядывают. Человек, особенно одинокая женщина с собаками может выдержать в этих условиях примерно месяц, а потом, ей на смену приезжает другая вахта.

В 4.30 мы прибываем в Нерюнгри. Я покупаю стакан чая и собираюсь продолжить свои наблюдения.

– Лучше ложитесь спать, – советует Жанна. – За оставшиеся 2 часа мы проедем еще 1-2 глухих разъезда, и все. Никаких населенных пунктов здесь нет. Это на переходе «Нижний Бестях – Алдан» много станций: Олень, Кюргелях, Амга, Томмот, Куранах и др. Вдалеке там еще горят огни с золотоносных рудников, со старательских артелей. А здесь – никого…

Уже дома, после своего железнодорожного путешествия я уточнила у дальнобойщиков про перевал Тит. Дальнобойщики единогласно, все как один заявили, что это просто страшное испытание – Тит, он составляет 1300 километров, проходит по границе Алданского и Нерюнгринского районов, состоит почти полностью из наледей. Переехать, миновать эти наледи – особое шоферское искусство. Молва дальнобойщиков окрестила это место Дунькиным пупом. Сказывали, что во всей округе жила только одна баба – Дунька. За ней ухлестывали все мужики, назовем их «ковбоями дальнобоя». Дунька поставила условие: наполните мой пупок золотом, подарю вам ночь любви. Пупок у нее был глубокий. Одним словом, вокруг Тита ходит масса легенд, а я хочу добавить, что подобных ледовых перевалов, коварных, труднопроходимых и при этом еще и безвестных немало на Крайнем Севере.

В этой ретро-повести мне хотелось бы общими штрихами описать историю строительства Байкало-Амурской магистрали, этапы героического пути, слишком большое влияние она оказала на мою судьбу и на судьбу поколения 70-х. В то же время это не документальная повесть. В ней даты строительства магистрали просто обозначают некие поворотные моменты в судьбе стройки и в моей судьбе, так совпадало. Мне интересно проследить эволюцию эмоций и страстей, которые разгорались во время строительства БАМа, эволюцию встреч и расставаний с разными интересными людьми, судеб, которые складывались на БАМе или, напротив, разрушались из-за него. Мне интересно, что осталось и сохранилось в памяти людей 40 лет спустя со дня начала строительства БАМа, а что безвозвратно ушло, кануло в реку времени.

…Мое увлечение БАМом началось еще в студенчестве, это были благополучные советские 70-е. В ту пору я была студенткой факультета журналистики Ленинградского госуниверситета им. А.А. Жданова, мечтала зарекомендовать себя репортером на БАМе. И мне повезло – меня послали на практику в газету БАМ, в Тынду, точнее, я сама этого добилась, а оттуда направили в командировку в ССО «Высота». Я работала в стройотряде «Высота» Оренбургского политехнического института, мы строили Гилюйский мост, на 208-м километре магистрали. Я писала из стройотряда бойкие репортажи в газету «БАМ», а потом осмелилась послать свои материалы в «Комсомольскую правду». Осенью 1977 г. мы сдали Гилюйский мост в эксплуатацию.