– В мою редакцию сейчас пришла стриптизерша! – выпалила она.
И лишь тогда заметила, что подруженька не одна.
– Стриптизерша? – переспросил ее брат.
При виде Малого, у Богдановой снова дернулись сердце, рука и глаз. Он был вылитый отец. Не очень известный, но очень красивый хоккеист Андронов. Когда-то, на заре юности, Бонечка ночь напролет процеловалась с их папашей в кафе и, положа руку на сердце, не стала бы возражать против сына. Пусть он и не спортсмен.
– В редакцию? – Ангелина, от неожиданности подавилась тем, что пила и закашлялась.
Брат похлопал ее по спине. Не сильно, но от хлопка у Ангелы едва не выпали легкие.
– Осторожнее! – проворчала она и выпрямилась.
Бонечка задумчиво рассматривала их. Матери у них были разные, но похожи они были, как близнецы. Оба белокурые, оба очень красивые, хотя Богданова всегда это отрицала. Ей ужасно не нравилось понимать, что она сама могла до сих пор быть хорошенькой, если б не слабоволие и бухло.
– Не в этом смысле, – объяснила Богданова. – Она к нам на работу устраиваться пришла.
– Стриптизерша? – в голосе Ангелины слышались нотки зависти. – Она сумасшедшая, что ли? Променять стрип на это?!
Бонечка рассмеялась. Некоторые женщины просто не понимали своего счастья и тосковали по отвратительнейшим вещам.
– Я так поняла, ее депортировали. Ты ее знаешь. Помнишь Алену Фирс? Такая черненькая? Про медицину еще писала. Ну, напрягись! Из «Пула». Ты ей еще автограф на своей книге дала. Они с Босаевой потом еще против нас с Тамарой дружили, чтоб пробиться в «Амур». Тогда, при Рашиде? Когда еще выборочно пускали?..
На этот раз Ангелина серьезно изменилась в лице. Все лето она и Бонечка прорабатывали план, как им оттеснить от пресс-службы ХК «Амур» заклятую подругу Босаеву и ее камрада Козлова.
– Она еще дружит с Ксю? – спросила Ангела сухо и деловито.
– Вряд ли, – сказала Бонечка, вот уже седьмой год отказываясь признать, что она сама давно уже не красотка. – Босаева разожралась в чушку, а Фирсанова – нет. Делаем ставки: Фирс версус Новый Директор? Помнишь, как он на Аньки Ивановой си…синие глаза смотрел?
Богданова резко, безжалостно вскинула ладони к груди и растопырила пальцы. Ангелина увяла и опустила голову.
– Настоящие сиськи важны в порнухе, чтоб красиво трястись, – вмешался Олег. – В постели это не имеет значения, поверь мне.
Элина чуть не расхохоталась: актеришка недоделанный. Она подозревала, будто Олег мутит с Ангелининым визажистом и слушать его рассуждения о сиськах было смешно.
– Правда? – ухмыльнулась она.
Олег демонстративно ничего не сказал.
– Нет, – сказала Ангела. – Поверь, едва он увидит живые, трясущиеся дойки, то побежит за ними, словно телок! И не только он один, все мужчины…
У нее побелели губы, и она ощупала свою грудь, позабыв про брата.
– Прекрати это, а? – приказал Олег и дружески похлопал сестру по заду. – Иначе, я забуду, кто я такой и сам потрогаю… Все, бывай!
Он вышел, Ангела с нежностью посмотрела вслед. Словно Олег был маленьким мальчиком, а не здоровенным мускулистым кабаном.
– Маленький, не забудь, что возвращается Дима.
– Из-за ваших прощаний, все думают, будто бы между вами кое-что есть, – ревниво сказала Бонечка.
Ангелина покрутила у виска пальцем.
– Я бы, правда, очень хотела такой насыщенной жизни, что мне приписывают.
Олег тем временем пересек коридор, помахал рукой Ангелининому Шефу и вышел через служебную дверь в холл. Мимо него, в кафетерий, прошли двое: лысый коренастый мужик, вроде бы Афонин, и высокая, черноволосая девица с застывшей на лице обреченностью.
