– Что ты от меня хочешь услышать? – ответил я вопросом на вопрос. Я оглянулся, остальные коллеги тоже находились рядом и ждали моего ответа, всем было интересно. – В нескольких домах никого не было, наверно ушли и не вернулись, в одном только заболели, появились первые симптомы, в другом трупы уже. С остальными потихоньку справился.
Терпеть не могу врать и сочинять вместо того, чтобы рассказать правду, но сейчас правду говорить никак нельзя. Даже несмотря на то, что это мои проверенные люди, дело не в том, что я им не доверяю, просто и сам ещё не разобрался, а какой-нибудь наш разговор между собой, случайно подслушанный посторонними, может сыграть роковую роль. Вспоминаются разные фильмы, когда одарённые дети попадают в дурные руки и и вынуждены действовать потом в их интересах, нам этого точно не надо. Боюсь даже представить, что будет, если Мария перейдёт на сторону зла. Того же Баженова, например. Тогда этот мир точно рухнет.
– А у вас как дела? – спросил я не у кого-то конкретного, а у всех в общем.
– Хреновые у нас дела, Саш, – начал Виктор Сергеевич и тяжко вздохнул. – В первый дом с Иваном Терентьевичем зашли, дверь открыта была, а там два трупа. Тёплые ещё, видать недавно преставились. В следующем плачущая мать с мёртвым младенцем на руках. Сама еле жива при этом. Еле удалось её уговорить, чтобы дала себя вылечить. Так и легла в кровать под капельницу с крохотным трупиком в обнимку. И так почти в каждом доме, здоровых ни одного не нашли.
– И собак ни одной не осталось, – добавил Рябошапкин. – Говорят, что они первыми все повымерли.
– Да у нас всё то же самое, – буркнул Илья, когда я перевёл взгляд на него. – И трупы, и больные. Тяжко нам там пришлось. Особенно детей жалко погибших и их безутешных родителей. Негоже это собственных детей хоронить.
– Да уж, плохи тут дела, – подвёл я итог, раздавая консервы и хлеб из коробки с сухпайками. – Поражение лёгких очень серьёзное, очень много энергии отнимает, еле справлялся, после каждого медитировать пришлось.
Ну тут я сказал почти правду, поэтому и говорилось легче.
– А что это за девчонка с тобой была? – спросил Илья, с азартом открывая банку тушёнки. – Деловая такая, “сама дойду!”, есть-то от горшка два вершка, а туда же, важная птица. Где ты её взял вообще?
– Да вот, представляешь? – произнёс я, вместе со всеми вскрывая консерву и жадно впиваясь зубами в кусок бородинского хлеба. – В семье единственная не заболевшая была, словно иммунитет у неё какой-то есть свой.
– А зачем ты её с собой таскал? – решил уточнить Илья. По его взгляду я понял, что он догадался, что я что-то не договариваю.
– Да она сама за мной увязалась, не знал, как её отвадить, – ответил я, а сам постарался дать Илье понять, что не могу сейчас ответить. Кажется, он понял. – Ходила за мной следом, ждала у ворот, потом шла дальше. Потом за мной сюда пришла, ну а дальше вы знаете.
– Если я правильно понимаю, домой сегодня не поедем? – спросил Рябошапкин.
– Второй раз я себе не позволю уехать, не убедившись, что всё в порядке, – спокойно ответил я, ковыряя вилкой холодное мясо в банке. Можно было разогреть на горелке, но слишком есть хотелось. – Если кто хочет, может уехать на автобусе с другими, я осуждать и обижаться не буду.
– Не дождёшься, – буркнул Юдин. – Вместе приехали, вместе и уедем, тебя не оставим.
– Ты за всех не отвечай, – сказал я ему. – Ночевать в машине то ещё удовольствие, поэтому я так и говорю.
