Правило игры - страница 14

! Для этого племени женщины святы. Один с мечом против десятков – безумие, но Вольга мог ударить волшбой. Те, кто сумел бы спастись из этой проклятой корчмы, до конца дней своих рассказывали бы о вырвавшемся из ада яростном серебряноволосом демоне. А Вольга согласился играть… Маленькие черные и белые фигурки – крестьяне, солдаты, купцы, визири, даже благородный господин с госпожой, все они передвигаются по клеткам, сражаются друг с другом или просто стоят и ждут, пока два умных человека решат их судьбу. Обычно фигурок тридцать две. В тот раз их было тридцать три, со мной вместе. Вольга выиграл и только тогда положил руку на черен меча. Добыл невольницу в игре мудреной…

– Но ведь и смольская княгиня Карисса когда-то была рабыней… – осмелилась сказать Гризельда.

Магдалена резко, болезненно как-то рассмеялась.

– А, и ты знаешь эту историю! Впрочем, чему удивляться, у хороших баллад долгий век. А миннезингеры споют про кого и о чем угодно, лишь бы можно было вставить слова «любовь» и «подвиг». После войны все помешались на Окаяне. Имперские дворяне пытались заводить жен-смоленок – диковинка! Хорошо, что девушки с острова не настолько глупы. Историю Всеславича и Кариссы я узнала от своей няньки. Дура стоеросовая, ни одной сказки придумать не могла, что сама в молодости слышала, то и ребенку рассказывала. Откликнулись потом мне все эти разговоры про великую любовь… Да, эльна Карисса действительно была рабыней, и в день, когда князь Метель увидел красавицу на невольничьем рынке в Гайзе, ее продали в сераль эмира. Была еще одна встреча, уже во дворце. Эмир предложил отдать гостю новую наложницу, если тот сумеет одолеть пятерых его телохранителей. Не двигая по пестрой доске резные фигурки, когда нет разницы, судьба женщины на кону или золотая монета, а отбиваясь от пятерых опытных воинов-убийц, и после, когда эмир вздумал нарушить слово, прорываясь с дружиной из дворца, сквозь город к ладьям, – вот как князь Метель добивался свободы и счастья для своей Кариссы. Прозвище Семили-шайтан, Северный Дьявол, которым до сих пор на юге пугают непослушных детей, Метель Всеславич, десять лет гонявший бареков от Окаяна, пугавший басурманов в их же столице, заслужил за один день.

Магдалена замолчала. Губы ее дрожали, но не от боли или обиды, а, скорее, от гнева.

Пальцы ведьмы сжали рукав платья. Тонкая ткань пошла морщинами.

– Мы вышли в дождь. Стоял ноябрь, холодные ливни хлестали, почти не переставая. Вольга накинул мне на плечи свой плащ и взял за руку. Он спросил меня, куда я хочу вернуться. Возвращаться мне было некуда. Мы шли по мокрой скользкой дороге. Он держал меня за руку, очень бережно, но крепко. И пальцы были такие холодные… Мне хотелось их согреть.

Тонкие кисти сцепились в замок возле левого плеча.

– Он умеет распознавать тех, кто способен стать ведьмой. Моя сила оказалась врожденной. Вольга привез меня на Окаян. Потом я сидела на его гнилом острове, в насквозь продымленной избе местной колдуньи. Варварские названия трав, нежить… Я училась властвовать над знанием. А он приходил так редко. Если бы каждый день, когда мы были вместе, я нанизывала на нитку одну бусину, сейчас бы эти бусы душили меня. Да, мы любили друг друга. Недолго. Пока я не поняла, что не могу и не хочу больше сидеть на упырином болоте и ждать, пока лес и тени прошлого еще раз отпустят моего… Ни тогда, ни теперь не могла я сказать, кто для меня Серебряное Пламя. Мои годы уходили, и все меньше оставалось возможностей устроиться в нормальном месте. Я чувствовала, как утекает каждая секунда моей жизни. Да, колдуньи живут долго, и старость до конца не коснется ведающей, но кто подарит мне вечность? Чего ради я ждала? Я то плакала, то проклинала Вольгу, то умоляла не уходить. А он виновато улыбался и смотрел мне в глаза. Я кричала, что он нужен мне, а Серебряное Пламя отвечал, что еще он нужен Лесу и людям, которые пытаются выжить в этой чаще. И снова уходил – следить, чтобы Лес и люди не вцепились друг другу в глотку. И однажды я тоже ушла. Как он смел отпустить меня?!