– Антон, ты заметил, что Катя у нас поправилась за последние две недели?
Он повернулся к ней лицом и пожал плечами. Перекрыв вход в маленькую кухню, он навис над ней, сидящей за миниатюрным, впору кухне, столом.
– Кажется, немного подобрела, и что с того?
– Да на нее одежда еле налезает уже, пальто трещит по швам.
Его спокойное добродушное лицо никак не изменилось.
– Что ты пристала к девчонке? Пусть ест, у нее сейчас все в ход идет. Сначала поправится, потом вытянется.
– Вообще-то дети так не растут, – возразила Юля. – Тем более что она почти ничего не ест. Я ведь слежу за ее питанием.
– Да она тебе лапшу на уши вешает: «не ест», – засмеялся Антон, стараясь поскорее закрыть эту совсем не интересную для него тему, – в школе с девчонками наверняка на заначки сникерсы себе покупают упаковками.
– Не знаю, как-то непохоже, что она обманывает меня.
Поняв, что он не горит желанием обсуждать вес дочери, Юля и сама начала терять интерес к разговору. За эти годы она все пыталась понять, какие темы ему интересны, чтобы достучаться до глубины того мрака, что, она чувствовала, был внутри него, словно у корабля его души было двойное дно с настоящими сокровищами, и она обязана найти его.
Но никакие темы, даже здоровье дочери, не могли возмутить, тронуть Антона или испортить ему настроение. Все было тщетно. Все чаще ей казалось, что не было никакого двойного дна. Он был весь перед ней на ладони: поверхностный и чужой, истинный эгоист, вот и весь секрет. А она была никчемностью, потому что когда-то давно полюбила этого человека.
– Да успокойся, Юль. Это нормально. Ты ж не балерину из нее растишь, в конце концов. Еще десять раз похудеть успеет. Ей только восемь лет. Нашла из-за чего париться.
«Никчемностью и была», – вдруг сказала себе Юля. Как человек из юного, яркого, красивого и пылающего здоровьем тела с бодрым духом, азартом и горением превращается в серую блеклость, безвольную заурядность, винтик среди миллионов других винтиков? Куда все уходит? Это материнство или замужество всему виной? Или несчастливый брак?
Очень скоро, захватив маленький чемодан, Антон уехал на вокзал. Юля пошла в комнату к Кате: обычно та вскакивала, когда они оба вставали, а сейчас разоспалась. В темной зашторенной комнате Катя лежала на кровати с открытыми глазами. Юле показалось, что она не узнала дочь: веки ее были припухшими, отчего весь ее облик изменился.
– Катенька, ты не спишь! Ты что, плакала все утро? – изумилась мать, подскочив к кровати и сев озабоченно на ее край.
– Нет, мам, – Катя привстала, чтобы мать могла прижать ее к груди. – Я так плохо сплю в последнее время, а сегодня всю ночь ворочалась. Мне так тяжело дышится. Это оттого, что я такая толстая, наверное. Как мне похудеть?
– Скорее всего, от этого и глаза такие припухшие, что ты плохо спишь, – сказала Юля задумчиво и сама немного успокоилась от этих слов. И все-таки где-то внутри за ребрами начало болезненно покалывать. – Я, наверное, слишком насела на тебя с этой темой… Ты аж сон потеряла.
– Не знаю, я бы не сказала – спать хочу… очень, но просто не могу.
– Так бывает, когда переживаешь. Пойдем сегодня в парк? Позовем кого-нибудь с собой?
– Давай Василису? – обрадовалась Катя. Повеселев, она встала с кровати и стала переодеваться.
– Хорошо, я сейчас напишу ей. Ты иди пока позавтракай.
– Можно мультики включить?
– Да, конечно, только недолго.
