Правовая реальность в пещере Платона. Онтологические основания юриспруденции. Монография - страница 7

Уровни правовой реальности, связанные с бытийственными ценностями и принципами, всегда эссенциальны, а юридические факты – экзистенциальны. Следовательно, среди феноменов правовой реальности необходимо различать следующие:

1.Эссенциальные феномены, которые являют нам некую сущность, то есть дают доступное знание о реальности основных правовых идей и ценностей. В теории их восприятие человеком мало отличается от восприятия правил математики или законов геометрии, доступных независимо от места рождения и иных субъективных предпосылок. Несмотря на то, что эссенциальные правовые феномены могут быть ориентированы на предельно абстрактные ценности, вроде добра и справедливости, они имеют определяющее значение для прескриптивной правовой аксиологии, а также основ взаимодействия индивида с государством и обществом.

2.Торсионные (искаженные) феномены претендуют на собственную «сущность», но на деле искажают то, что в принципе должны являть. Иногда «торсионность» может быть неосознанным результатом идеологического предубеждения, иногда – результатом целенаправленной пропаганды или лоббирования интересов определенного круга выгодоприобретателей. В случае целенаправленной пропаганды генератор торсионного феномена сознательно производит его для внешних реципиентов, нередко на заказ. Он знает, что данный феномен является ложной конструкцией с минимальной опорой на реальные события.

3.Наиболее опасны и разрушительны с точки зрения объективного идеализма для правовой реальности фиктивные феномены. Яркими примерами фиктивных феноменов служат законы гитлеровской Германии о защите немецкой крови – легитимные по форме правовые акты по сути являлись антиправовыми, направленными на дискриминацию человека по расовым, политическим и религиозным признакам.

Признание объективных эйдосов основой всей структуры правовой реальности порождает вывод о том, что правовые институты и нормы не могут изучаться друг без друга ни генетически, ни телеологически. Любая модель правовой реальности неизбежно дополняется порядком взаимодействия между разными этажами юридического мира, вовлеченности базовых эйдосов права в экзистенциальное воплощение.

Соответственно, важным признаком правовой реальности будет ее супервентность на идейных, с одной стороны, и на социально-экономических предпосылках, с другой стороны.

Данный термин получил распространение в философии сознания за счет ряда публикаций Д. Дэвидсона[28], Дж. Кима[29], Д. Чалмерса, опровергающих методологический редукционизм. Супервентность – это отношение неизбежной детерминированности состояния одной сложной системы состоянием другой системы. Основу для определения супервентности Д. Чалмерс выразил в формуле: «Б-свойства супервентны на Α-свойствах, если невозможны две ситуации, тождественные в плане Α-свойств, но различные в их Б-свойствах»[30].

Как правило, исследователи обращаются к признаку супервентности при описании зависимости ментальных феноменов от физических оснований. Для юридической науки этот признак имеет значение при исследовании ряда сложных отношений детерминированности, способных объяснить многоступенчатую правовую супервентность: правосознание логически супервентно на правовой реальности; объекты правовой реальности супервентны на системе общественных отношений, а также на бытийственных идеях, заложенных в нормативных актах и т. д. Например, в призме логической или описательной супервентности по-новому может быть представлена проблема подобия правовых норм в разных национальных юрисдикциях. Так, специальные нормы по контролю за деятельностью монополий или институт регистрации объектов недвижимости распространены повсеместно, причем генезис этих норм внешне может быть связан с уникальными историческими и социально-политическими факторами.