Баграт напрягся, и я сделал вывод, что это совершенно спонтанное участие председателя, а не запланированное, с целью проучить меня за невнимательность к его дочери.
– У нас в Министерстве грядет очередная реструктуризация и сокращение. Будут проверки, отзывы лицензий, сокращение негосударственных учебных заведений. Да-да. В то время, как в образование и науку надо вкладывать и развивать, нас ужимают и экономят. Но я вот к чему. Как раз хотел вам, друзьям, предложить договориться о слиянии академий в одну.
– Что?
– Как? Зачем?
Председатель хмыкнул.
– Но теперь это дополнительное условие вашего пари, господа. Кто выиграет его, получит гранты обеих академий и ректорство. Проигравший возглавит филиал в должности проректора. Как вам такой расклад?
Мы с Багратом застыли. Я не мог пока осознать, как глупое шуточное пари переросло на новый уровень конкуренции.
– Да, мальчики, тяжелые времена, сложные решения. Но рад, что могу предложить вам замечательный вариант работы в тандеме без ущерба для обеих академий.
Степан Матвеевич подмигнул, пожал нам руки, пониженным тоном закрепив условия пари, и двинулся навстречу к чиновнику из Министерства.
– Что это было? – отмер Баграт.
– Повышение ставок, друг. Теперь это не просто вызов мне, а ставка на карьеру.
– Хм, ты же понимаешь, Андрей, что и для меня неожиданно ставки выросли в разы? Я сейчас о-очень заинтересован, чтобы ты облажался.
Я кивнул. Мы смерили друг друга жесткими взглядами.
– Поехали искать тебе ученицу!
– Разве ты выберешь её не здесь?
– Здесь? Пфф! Вот ещё. Ставки выросли. Теперь девушка – мой проходной билет к должности ректора объединенных Академий!
Глава 2. Дембель и панель
– А я ей: ещё раз, тварь, подойдешь к нему – волосы повырываю.
– А она чо?
– А она: ой, типа, напугала, еще кто кому. И морду корчит.
– А ты чо?
– А я ей в морду вцепилась! Ну, думаю, тварь, дотянись попробуй.
– А она чо?
– Заверещала, чо. И Лёха выскочил такой из-за угла и ну на меня орать.
– А ты чо?
– Маш, а я то чо. Выпустила эту выдру и тоже на него орать.
– А он чо?
– Блять! – я отдернула плойку от уха, ваще забывая, что накрутила на нее волосы. – Твою мать!
– Садись давай. Кто у нас мастер по херам? Я.
Машка усадила меня на перекошенную тубаретку, действуя как заправский парихмахер.
– Я думала, мастер по херам – это проститутка.
– Сама ты, Ленк, проститутка. Хер – это волосы по-англицки. Вот у тя – блонд-хер. И нас уже давно не принято парихмахерами звать – мы теерь мастера по волосам. Но по продвинутому – по херам.
– Ого, круто. А я теперь тож не портниха, а дизайнер. Охренеть, скажи?
– Похер. Сиди – не дергайся. Ну чо там с Лёшкой?
– А ничо… Гандон он. Мразюка. Он этой выдре письма писал. Я, блять, его ждала, а он, мразь, ей письма писал. Прикинь?
– Да ты чо? – протянула Машка и прижала горячую плойку к шее.
– Твою мать!
– Ой-ой, прости, Лен. И чо теперь?
– А ничо. Эта тварь залетела раньше меня. Успела, падла. Теперь у них свадьба, – горько подытожила я. Ну а чо мне теперь то страдать? Я уже неделю сопли на кулак наматывала.
– И чо думаешь?
– Еду в столицу, Маш. Помнишь нашу однокашку, Леську?
– Пыжикову, штоль?
– Её, – кивнула я. – Позвонила ей, грю, чо-как, чем занимаешься в столице нашей родины.
– А она?
– Грит, бабло лопатой гребу. Тут, грит, немеряно бабла.
– А кем она там?
– Ну тоже, как ты – херов мастер.
– И чо, реально гребет?
– И зовет меня к себе.
