Предать свою душу огласке - страница 2

Была у меня в этот период времени и лучшая подруга, мы были близки по духу, нам очень нравилось играть вместе. Она была творческой, поддерживала мои инициативы ставить сказки, у нее здорово получалось играть Золушку. Именно с ней я проводила большую часть своего времени. А потом случилась новая душевная травма (далее расскажу какая), я обиделась. Общаться мы с ней перестали. В старших классах (спустя года три-четыре) я подошла к ней в школе, попыталась помириться, она тоже была не против, но… разбитую чашку не склеишь. Не склеилась чашка и в студенческие годы – она училась в одном городе и в одном медицинском институте с моим мужем, даже как-то пришла к нам в общежитие в гости, но опять «увы». В возрасте пятидесяти лет, приблизительно (она была на три года моложе меня), мы случайно встретились в кабинете врача. Я пришла к офтальмологу, а это оказалась она. К удивлению, заболтались, рассказали друг другу как живем. Она сказала, что получив профессию педиатра, не нашла себя в ней, переквалифицировалась на офтальмолога, и вот уж здесь она воплощает в жизнь свои театральные потребности, как тогда, в детстве («помнишь?», спросила она), когда мы ставили на улице сказки для других ребят.

А обида моя была на ее бабушку. Как я уже писала выше, играли мы на улице все вместе, девчонки и мальчишки 7-12 лет. И вот ее бабушка говорит моей родственнице, что не одобряет нашей дружбы с ее внучкой, потому что я «ребятница». Что это за обвинения я сразу тогда не поняла, но потом мне кто-то попытался объяснить и я очень обиделась. Обидно до сих пор. Спустя годы, узнав кто такой «бабник» и кто такая «шалава», так и не смогла понять, что дало повод так обо мне сказать. Я ни в кого не влюблялась, не оделяла особым вниманием, не позволяла к себе никому прикоснуться. Наоборот, не могла понять влюбленности своей подруги (внучки этой самой бабушки-обвинительницы) в главного персонажа кинофильма Электроника. Единственные взаимоотношения с мальчишками – это мое лидерство в играх. Меня слушались, уважали, и это всё. Психологическая травма в дальнейшем привела к тому, что у меня не было больше «душевных» подруг, в душу я никого не впускала. После обидного обвинения взаимоотношения с противоположным полом, я имею ввиду общие игры в детстве, а позже и начавшиеся ухаживания, я пресекала в корне. Мальчишки в школе в отличие от других девчонок не дергали меня за косички, не отбирали портфели как у других, и уж тем более не щипали, как других, потому что я была всегда строга, а они боялись моего взгляда, останавливать словом даже не было необходимости. Это вовсе не значило, что я была «пугалом» и меня «шугались». Причина была просто в моем характере и сформировавшемся комплексе от перенесенной обиды. Став постарше, от одной из своих одноклассниц, я услышала, что нравлюсь одному самоуверенному брутальному парню, но он считает, что ко мне «и на хромой кобыле не подъедешь». Потом как-то ещё сосед, которому я в детстве помогала с уроками (училась все десять лет на пятерки), сказал, что я многим ребятам нравилась, но меня, почему то, все боялись. А еще один из моих бывших одноклассников признавался ему, что после своей третьей женитьбы понял, что искать такую как я больше не будет, таких больше нет. Этот самый одноклассник, вернувшись со службы в Армии, приходил один раз ко мне в институт, вызвал с лекции и подарил букет цветов. Было очень неожиданно. Он был хорошим парнем, надежным, трудолюбивым, не глупым, но мне не по душе. Я не приняла букет, извинилась, попросила так не делать. Больше своим вниманием он меня не доставал.