– Поясняю сразу: на рабочем месте детям находиться категорически запрещено, – с едким высокомерием заявляет наш царь и бог, то есть новый босс, строго тыча пальцем в толпу.
Господи, а если он узнал? Что если… Нет, он не мог… Он не понял.
Твою ж налево, маленькие сорванцы! Я же строго-настрого им велела не выходить из кабинета, а они, пакостники, не послушались! Мне хочется провалиться сквозь землю! Я готова встать и с позором выбежать из актового зала, сгрести в охапку своих детей и лететь куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого дьявола.
– Если такой инцидент повторится еще раз, я буду вынужден принять меры в виде штрафа, – строго чеканит Антон, а затем его взгляд снова падает на меня. Я выдерживаю эту пытку, с нахальным высокомерием сверлю мерзавца в ответ, показывая ему, что я его не боюсь! Хочет поиграть в гляделки? Окей, я принимаю вызов.
Я сейчас готова сделать все, что угодно, лишь бы этот подонок не узнал, что те два маленьких ребенка, которых он встретил в коридоре – его собственные дети, это их он бросил шесть лет назад. Я все еще помню свое обещание, которое я давала сама себе. Я сделаю все, чтобы этот горе-папаша никогда не увидел моих малышей.
И для того, чтобы их защитить, мне придется пойти на крайнюю меру…
Уволиться.
Потому что если я останусь здесь, этот гад рано или поздно обо всем узнает. А если он узнает, то катастрофы не избежать. Он же сам шесть лет назад настаивал на том, чтобы я избавилась от беременности, а его мать даже совала мне деньги на аборт…
Что будет, если моя тайна вскроется?!
Нет, я не могу так рисковать. Мои дети – самое дорогое, что есть в моей жизни. Я не позволю их у себя отобрать!
Глава 4
Кира
Адское собрание заканчивается, все сотрудники лениво расползаются по своим местам, а девчонки подобно мухам жужжат о нашем новом боссе.
– Он такой милашка!
– А улыбка какая? Он мне какого-то актера напоминает…
– Ох, девочки, чувствую я теперь, что мы с вами на работу будем не идти, а на крыльях лететь, – звонкий хохот коллег звучит будто сквозь вату в ушах. Я же не могу разделить их восторга, иду позади, кое-как перебираю ногами, ощущая себя роботом.
– Кир, а ты чего молчишь? Как тебе Антон Алексеевич? – хитро сужает зеленые глаза Надька, а мне так и хочется ответить, что на их месте я бы не пускала слюни на этого гнусного мерзавца и подлого предателя. Но я не могу, да и не хочу делиться своей печальной историей. Не хочу объяснять, почему я до сих пор иногда плачу по ночам и почему глаза моего Мишки и улыбка Машеньки так напоминают мне его.
– Н-нормальный… – вяло отзываюсь я, пожав плечами. – Обычный, ничего особенного… – натянув фальшивую улыбку, отмахиваюсь я, желая, чтобы девчонки от меня отстали и переключились на кого-нибудь другого.
Не обращая внимания на следующие фразы девчонок, я подхожу к детям, которые смотрят на меня виноватыми мордашками. Понимают ведь, что ослушались меня и я могу их поругать. Но едва представлю, что Березовский может начать охоту на моих детей, злость тут же улетучивается. Вместо того, чтобы отчитать я крепко обнимаю своих малышей, мысленно заверяя и себя, и их, что я никогда не дам их в обиду.
– Мамочка, ты больше на нас не злишься? – тихим голоском лепечет Машенька, поджимая свои изящные пухлые губки. – Я просто очень сильно захотела в туалет…
– Все в порядке, милые. Ничего страшного, – украдкой смахиваю слезу, нет, Кира, сейчас не время раскисать! Нужно взять
